Деревянный Меч и Та, Которую Любит Небо

— Не говори глупостей — ласково ответил Даргед — Если бы не ты, я рано или поздно подставил бы свою голову под меч очередного трупоеда, вознамерившегося убить меня. Знала бы, какая пустота и какое одиночество окружало меня до того ночного разговора возле рисюшни, мой маленький Единый Народ. Тебе этого не понять — не знаю, к сожалению, или к счастью.

— Всё равно, прости — преодолевая зевок, сказала Дандальви.

— Хорошо — успокоил её возлюбленный — Если тебе так важно моё прощение, то охотно и даже с радостью прощаю тебе все нанесённые мне обиды, существующие, впрочем, только в твоём воображении.

— Ворг, а кто построил мост через эту речку? — сменила тему девушка, успокоенная словами Даргеда.

— Предки тех, кого вы называете агэнаярами — ответил гиалиец — Недалеко отсюда находилось большое торжище, на которое сходились племена охотников и земледельцев со всего востока нынешней вашей Мидды. Мост позволял людям с западного берега Змеиной реки приходить для торговли.

— А откуда ты это знаешь, ты здесь бывал? — удивилась Дандальви.

— Нет, кроме родного Бидлонта я был в Эсхоре и в западной части Мидды, до Шархела — сказал Даргед, сгребая угли костра в сторону и стеля одеяла на тёплую землю — Зато я знаком с описанием этих мест, сделанным лет двести назад, а также памятью тех, кто бывал здесь раньше.

— Как это? — не поняла дочь ард-дина насчёт памяти.

Гиалиец принялся объяснять, что такое общий разум Единого Народа, как тысячелетиями накапливались знания, которыми мог воспользоваться каждый, достаточно было только ясно представить, что тебе нужно. Получалось плохо — словно слепому объяснять, какого цвета трава. Упомянул он и о письме — потому что память тысячелетий рано или поздно тускнела и стиралась. А перенесение воспоминаний на листы тростниковой бумаги тоже было способом сохранить древние знания, пусть и не столь ярко и ёмко, как прямой памятью, передающейся от разума к разуму, зато надёжнее — один экземпляр рукописи мог погибнуть, но оставались сотни, если не тысячи других.

— Понятно, письмо, это вроде заклинаний, что пишет Видар на деревянных досках — сообразила девушка — А ваша общая память и есть лумаргское колдовство?

— Ну, если считать колдовством то, чего вы, трупоеды лишены, значит это и есть колдовство — пожал плечами Даргед — Хотя для нас, гиалийцев, это привычное и обыденное.

Дандальви спросила:

— А почему реку называют Змеиной?

— Потому что в долине реки много болотных змей.

— А куда делись агэнаяры?

— Часть стала рабами гунворгов и вилрадунгов, а часть отступила на юго-восток, в оазисы, что лежат в засушливых степях.

— О судьбе агэнаяров ты тоже узнал из вашей "общей памяти"? — спросила дочь ард-дина.

— Нет, об этом я слышал в Эсхоре и Келен-Конноте.

Дандальви огорчённо шмыгнула носом: ей так хотелось, чтобы магия лумаргов, которой владеет любимый, была всесильной.

— А теперь давай спать — сказал гиалиец — Земля остыла, как раз самое то: и не горячо, и не холодно.

Через полчаса они уже спали, тесно прижавшись друг к другу. Вернее спала Дандальви — Даргед же находился в состоянии неведомого негиалийцам забытья, чутко следя в своей полудрёме за звуками, возникающими вокруг. Кричали в осоке птицы, выли вдали волки, шелестел в коричневых тростниках ветер — звуки были всё природными, не несущими опасности. Под утро в сон беглеца ворвался воинственный клич, непонятно чей — то ли аганский, то ли вопили недобитые агэнаяры. Впрочем, крики удалились на запад, в открытую степь. И гиалиец, проснувшийся было, вновь погрузился в забытье и продремал до самого рассвета.

2

На ночлег гиалиец выбрал, как и обычно, укромный овраг, выводящий в речную долину. Местность сильно изменилась за последние восемь дней, что они шли вниз по течению Змеиной реки — холмы становились всё более сглаженными, исчезли деревья за пределами долины реки. Степная трава становилась всё ниже. Появились проплешины голой земли — обычно на склонах холмов. Все эти дни дул ласковый ветер с юга, стало намного теплей. Днём было даже жарко.

— Завтра сворачиваем на восток — сказал Даргед, разводя костёр — Змеиная река ниже по течению забирает на запад, если пойдём по ней, через два дня пути доберёмся до поселений ботогунов. А ещё через пять дней Змеиная река втекает в Шархел Многоводный. Нам в тех местах делать нечего.

— А на востоке? — робко спросила Дандальви, отмеряя крупу на вечернюю кашу.

— А на востоке — гиалиец парой уверенных движений высек кремнем огонь, который весело заплясал по сухим листьям и веточкам — Живут не признающие власть ард-дина бидлонтиты, по-вашему, агэнаяры.

— Они нас примут? — с надеждой в голосе спросила девушка.

— Надеюсь — мрачно сказал Даргед — Эти вольные агэнаяры живут ближе всех остальных племён, где нас не достанут твои сородичи. До Эсхора намного дальше, до Бидлонта — ещё дальше, к тому же меня на родине ожидает не самый радушный приём.

— Тебя там убьют? — спросила девушка.

— Нет, наверное — гиалиец задумался.