Деревня на перепутье

— Вы знаете, зачем я так поступил. В последние дни, когда я узнал про преступление в Лепгиряй — да, про преступление, секретарь, потому что такой проступок иначе назвать нельзя, — я много думал, прикидывал, правильно ли я поступил, уменьшив ваш план. Я подробнейшим образом подсчитал рабочую силу, удобрения, минимум зеленой массы, ссуммировал плюсы и минусы, «за» и «против». Нет, мое мнение правильно, товарищ секретарь, и я буду держаться за него, что бы ни случилось. У нас было навоза только на шестьдесят гектаров кукурузы. Конечно, мы могли обидеть озимые, но ни рожь, ни пшеница без навоза в нашей земле ведь не растут. Был еще один выход — «утончить» и имеющимся навозом покрыть все сто восемьдесят гектаров. Словом, раскидать драгоценные удобрения на трижды большем участке, выкормить трижды больше сорняков, вложить трижды больше труда и получить, скорее всего, трижды меньший урожай. Какой думающий агроном может согласиться с подобным выводом, товарищ секретарь? Это издевательство над образованием, которое дало нам государство… Потом, мы не можем закрывать глаза на реальные возможности: рабочая сила ограничена, мы не можем носиться с кукурузой, оставив остальные культуры на волю провидения. Нет, товарищ Юренас, я не вижу нужды бить себя в грудь. А если и виноват, то только в том, что не вовремя угодил в больницу… Вы правы — наверное, не сумел всех убедить, склонить на свою сторону. Наверное, надо было медленнее, чутче, а я загнул… Да, здесь я могу бить себя в грудь — виноват, уже только в том виноват, что из-за меня человек замарал свою совесть.

— Оплакиваешь подлеца? Таких наказывать надо, а не жалеть. Совесть преступника добротой не разбудишь.

— Смотря какого преступника…

Глаза Юренаса испытующе уставились на Арвидаса.

— Ты его знаешь.

Арвидас отворачивается, трясет головой. Растерянный взгляд прячется под ресницами.

Юренасу все ясно.

— Милосердный самаритянин…

Он замолк, подавленный собственным голосом — усталым, колеблющимся, деланно сердитым. Свежерассыпанный гравий шуршит под ногами. Кто-то только что прошел. Большие косолапые следы. Почему не они первые! Да, несколько дней назад у него было что ответить Арвидасу. В начале разговора он и  п ы т а л с я  это сделать. Увы, только пытался. Даже не убедить, не разгромить собеседника тяжестью неоспоримых аргументов, а оправдаться… Почему именно оправдаться? Перед кем? Ведь никогда он ни перед кем не оправдывался, кроме, конечно, руководящих товарищей. Наконец, он и не думал оправдываться, он же нападал, обвинял, но сам уже не верил своим словам. Он лгал. Лгал не Арвидасу, а себе. Нет, несколько дней назад такого бы не случилось… Следы на свежем гравии. Чьи они? А, это тот сгорбленный больной протоптал. Стоит, опираясь на палку, склонив голову, и пялится на верхушку куста акации. Вот навстречу двигаются два серых халата. Девушки. Остановились, что-то сказали. Все трое рассмеялись. Позади тоже слышен разговор. И слева и справа. Больничный сад полон серых халатов. Следы? Что значат следы на свежем гравии? Скоро их не станет… К вечеру совсем распогодилось. По краям неба еще лежат навалом тучи, но на дождь не похоже. Птицы чирикают, радуясь не нарадуясь погоде. Впервые за три недели столько солнца и голубого неба. А несколько дней назад казалось, конца не будет этому дождю.

Итак, несколько дней назад…

Он заехал в Лепгиряй. Душа не тянула, но долг, ничего не поделаешь. Обрадовался, не найдя Мартинаса, хоть и не подал виду. Старался держаться хозяином района, а на самом деле чувствовал себя путником, которого нужда заставила зайти в незнакомый двор. Уже тогда с ним что-то творилось.

— Здесь была посеяна смесь, — сказал Григас, тыча пальцем не в землю, а в трактор, который мертвенно торчал на пустынном, размоченном дождями ноле словно гроб. — Вчера дождя не было, так что после обеда засеяли несколько гектаров. Хотите взглянуть?

Зачем спрашивать? Все ж хозяин района…

Григас развернул лошадь и, подскакивая в седле, поскакал по размокшей пашне.

— Вот тут вчерашняя кукуруза, чтоб ее туда. — Повернул лошадь в засеянное поле, ударил по крупу поводком. Глубокие следы копыт разделили участок пополам. В следах — вода. Вокруг валяются пласты разодранной земли. Гноящаяся рана… — Как вы думаете? Вырастет тут что-нибудь?

Что он мог ответить? Мог изобразить гнев, что и сделал. Есть все-таки право — хозяин района…

— Зачем суете в грязь, если знаете, что не вырастет?

— А чего ждать? Сухим из воды не выйдешь.

— Не сеять! Запрещаю сеять, пока не подсохнет.

— Только и посеяли — на горках. Диски застревают. Может, в другую бригаду поедем?

И в другой то же самое. Здесь-то хоть черный пар, не так сердце болит.

— У Каменных Ворот, где была рожь, земля как хлебное месиво… — Григас подавился этими словами и долго кашлял.

— А, там… Знаю. Не стоит… Там была рожь…