Деревня оборотней

Дивился народ, дивился, похоронили председателя, и новый-то – тот сразу, первым делом взялся за восстановление сгоревшей церкви. Потому как поняли люди, что с Савелием Денисовичем, земля ему пухом, не просто так беда такая случилась…

–Пелагея Ивановна, – перебил её уставший и сонный Глеб Никифорович, – я, конечно, особенно после на днях увиденного, спорить с вами не желаю. Но случаи вампиризма известны и давно описаны в литературе. Да и ребёнок может родиться волосатым, атавизмы это. Волосы потом опадают…

–Вы, Глеб Никифорович, лучше спать ступайте. Совсем, гляжу, устали. А я вам завтра продолжение этой истории расскажу. Тем более, вдруг те лешии, что приезжали сюда за вами, снова сунуться? Чтоб вы знали, как себя вести с ними. Ступайте, спокойной ночи. С Богом… – напутствовала она .

–С Богом… – повторил уставший Глеб Никифорович и пошёл к себе в комнатку. Уснул он мгновенно. И там, во сне, увидел необыкновенно красивую загадочную девушку, смотрящую на него желто-зелёными светящимися глазами… Между ними стояла пелена из медленно падающего на землю искрящегося снега…

Глава 3

Засилье ведьм

Утром привезли тяжёлого больного с ущемлённой грыжей и разлитым перитонитом. Дед Назар промаялся два дня на печи, охая да грелку к животу прикладывая, а под утро третьего дня старуха его, баба Фёкла, опомнилась, что помирает её мужик: лежит весь синий, глаза выкатил, в жару и холодном поте одновременно, язык – словно сухой наждак. Завопила Фёкла, прибежали старшие сыновья, сгребли батю с печи и в тот же час на санях в больницу и доставили.

Только цокает языком молодой доктор, да озадаченно качает головой… Не нравится ему состояние деда, запущен он, раньше надо было… А сейчас – никакой гарантии даже того, что очнётся от операции…

Плачут, вопят братья, всё, что хочешь, доктору сулят, только спаси отца! Подумал молодой врач, а делать нечего: без операции дед так и так помре… Поставил ему три капельницы, да и на операционный стол.

Долго стояли под дверью операционной мужики -Трофим и Тихон. Долго шла операция. Вышел доктор весь мокрый, бледный, уставший. На их вопросы только рукой махнул:

–Не знаю, – говорит. – Мужики, что будет с отцом вашим. Сделал всё, что мог. Кишку на бок вывел, трубки в живот вставил… Теперь только от него будет зависеть: выживет, али нет. Извиняйте…

Потолкались ещё немного братья в коридоре возле кабинета доктора, посовещались, и обещали завтра заехать поутру: проведать отца, а заодно и подарок привести, за операцию. Глеб Никифорович только грустно вздохнул и пожал плечами:

–Как хотите… Ничего обещать не могу… Как судьба…

Пелагея Ивановна делала перевязки, промывала дренажи и снимала швы послеоперационным больным. Работала она медленно, основательно, ответственно. Кто жаловался, что долго не поправляется, или ныл при перевязке – строго укоряла:

–А ты чего хотел? Сразу в рай? А ты "Отче наш" сегодня читал? А "Богородицу?" И чего ты хочешь? И как мы тебе после этого поможем? Эх вы… безбожные… – добавляла она в конце, как припечатывала, и пациенты сразу стыдливо замолкали, чувствуя свою доказанную вину.

Перед обедом привезли покусанного собакой ребёнка. Затем доставили мужика со сломанной от удара копыта жеребца челюстью. Потом было ещё два аппендицита и один перелом локтевого отростка со смещением. Фурункулы, карбункулы, абсцессы и флегмоны – просто не в счёт. На это Глеб Никифорович с Пелагеей Ивановной уже просто не обращали внимания, резали и дренировали между делом, как семечки лузгая.

Часам к трём поступление больных спало, и доктор с медсестрой решили уважить просьбу старика Семёна, который с утра сидел на стуле в конце коридора и смиренно ждал, когда же доктора освободятся и смогут съездить с ним в соседнюю Прохоровку, хоть одним глазком взглянуть на его больную, уже десять лет, как лежачую, дочь вследствие какого-то непонятного нервного недуга. По ногам у неё уже пошли паршивые пятна, и отец переживал, что сгинет она, врачами не осмотренная, что люди про них с бабкой скажут?

Детей у дочери не было, а муж её бросил, как слегла. Вот родители только и ухаживали. Так уж получилось, что и у них все дети в разное время поумирали: кто в младенчестве, а кто в отрочестве. Один сын Лука дожил до двадцати трёх годков, но потом простудил головушку и слёг от какого-то "мимянгита", как объяснял старик Семён соседям со слов доктора. Как слёг – так и помер. Приехали родители в больницу на следующий день сына навестить – а им холодное тело отдают хоронить. Такая судьба…

Вот и переживали старики, что дочь последняя от них уходит. Пусть и ухаживать приходилось, а всё, как-никак, одна семья… А-то останутся одни… С дочерью -то всё веселее. А может, надеялись, что встанет ещё? Ведь молодая, сорок годков, зачем умирать?…