Дерево дракона

Однако горе постепенно прошло, даже память о былой любви со временем стерлась, Кирения стала для Мэрион чужой, и у нее появилось желание обрести свой собственный жизненный путь. К новому Хадиду, двойнику ее супруга, она не питала уважения, испытывая чувство горечи, когда сравнивала его с настоящим Хадидом. А тот, настоящий Хадид, которого она некогда любила, теперь был мертв. Все осталось в прошлом…

В комнату вошел Абу и поставил на столик у окна поднос с утренним кофе. Когда он удалился, Мэрион набросила халат и подошла к столу.

Так что же с нею произошло? Что заставило очнуться от долгого сна? Этот вопрос задавала себе Мэрион, затягиваясь сигаретой и запивая ее кофе. Ведь это не было долгое, медленное пробуждение чувств, совсем нет. Это произошло так, словно ее сильно укололи чем-то острым. Теперь Мэрион поняла, что любит Джона Ричмонда и благодаря этой любви может теперь судить об остальных, о тех, кто ее окружает. Любит ли он ее или нет, она не знала и не могла знать сейчас, соприкоснутся ли их жизненные пути в дальнейшем. Ей было важно одно: она любит его. Она вновь обрела способность любить, а вместе с нею и свободу; пелена спала с глаз, и это сейчас для нее главное.

Но Моци ненавидит Ричмонда и постарается его уничтожить. Мысль об этой смерти и о смерти других солдат привела Мэрион в смятение и ужас.

Еще не зная как, она решила, что больше не допустит ни смерти, ни насилия. Сегодняшняя ночь и этот краткий порыв нежности, какого ей, может быть, больше никогда не суждено испытать, пробудили в ней мудрость. Она полюбила Кирению ради Хадида и даже не заметила, что сама чуть не превратилась в чудовище. Ведь такая сильная любовь может быть обращена только на человека, а не на бесплотную идею. Вот тогда-то совершенно хладнокровно и спокойно Мэрион решила, что расскажет Джону Ричмонду о предстоящем нападении на крепость.

Она предаст Миетуса и Моци, так как считает, что никто, ни за какую идею не имеет права обрекать людей на смерть, если только те сами сознательно не захотят принести себя в жертву.

В дверь постучали. Подумав, что это Абу пришел за подносом, она крикнула: «Да, да, пожалуйста!»

На пороге появился полковник Моци. Глядя гордо и заносчиво, он прошел к столу и решительно обратился к ней:

— Надо полагать, мое присутствие не очень-то приветствуется в этой комнате.

— Это мягко сказано, — заметила Мэрион.

— Возможно. Но я бы хотел, чтобы мы все-таки до конца поняли друг друга… — Он сделал резкий жест рукой, заметив, что Мэрион собирается прервать его. — Нет, нет, дайте мне закончить. Я должен извиниться за то, что произошло сегодня ночью. Я вел себя грубо и неумно. Долгие годы мы с вами были соратниками, и, полагаю, вы питали ко мне все это время уважение и преданность.

— Уже не питаю.

— Понимаю. Что прошло, то прошло, и тут я ничего не могу поделать. С моей стороны было бы еще большей глупостью пытаться получить у вас прощение или вернуть то, что навсегда утрачено.

— Тогда что привело вас сюда?

— Желание убедиться, что мы все-таки понимаем друг друга. Я хотел быть уверенным, что из-за моей глупости вы не допустите еще большую, подвергнув опасности себя и дорогих вам людей.

Мэрион медленно встала:

— Думаю, вам лучше выражаться яснее. И что же, по-вашему, я собираюсь сделать?

— Вы можете пойти к майору Ричмонду и рассказать ему правду о Хадиде, а также о нашем плане. Но это было бы с вашей стороны непростительной глупостью. Хотя так скорее всего поступила бы на вашем месте любая другая женщина.

— Ну а если я все-таки сделаю это?

Ссутулившись, Моци опустил руки в карманы и нахмурился, так что лоб его покрылся густой сетью морщин.

— В таком случае вы не прожили бы долго и не успели бы насладиться плодами вашего предательства. Куда бы вас ни увезли, где бы ни прятали, мы все равно нашли бы вас. Вы ведь знаете, у нас длинные руки и мы не прощаем предательство. Даже по прошествии и десятка лет, когда предавшему кажется, что он в безопасности, мы находим его. Вспомните, вы ведь сами помогали нам отыскивать таких людей. Да, и я и Хадид можем умереть, но всегда найдутся другие, они продолжат поиск, и вас так или иначе ждет смерть.

— Когда тебе не для чего жить, умирать не страшно, — проговорила Мэрион, хотя больше так не считала.

— Да, это верно. Но ведь есть еще и другие, и они совсем не хотят умирать. В Англии у вас остались мать, отец…

— Нет!

Сверкнувшая улыбка Моци напоминала блеск стального клинка.

— Да, да, мать и отец. А еще сестра и брат, у которого есть жена и дети. Если предателю удается ускользнуть от нас, всегда остается его семья. Или вы не верите, что мы способны на это?