Дерево Джошуа. Группа ликвидации

Я надел халат и сунул ноги в тапочки. Ребра у меня страшно болели, а дня два зевота обещала доставлять болезненное ощущение — после его удара в челюсть. Он курил и смотрел на меня. Я мотнул головой в направлении двери, за которой только что скрылся Гранквист:

— Ты, как видно, не все ему рассказал Во-первых, он считает, что Лу Тейлор — верная сообщница Каселиуса, хотя в действительности она работает на тебя.

— Я сказал Гранквисту только то, что ему нужно было знать.

— Ясно. Как и мне. Кстати, в какое управление ты отсылаешь свои рапорты?

Он с готовностью назвал свою организацию. Та же самая, на которую работала Сара Лундгрен. Я и не знал, что у них было два глубоко законспирированных резидента в такой маленькой стране. Впрочем, мне и не положено было знать. Хотя Вэнс это обнаружил. Это он и пытался мне сообщить перед смертью.

— Вряд ли мне нужно называть себя, — сказал я.

— Не надо. Мы все про тебя знаем, сукин ты сын.

Он и впрямь был ужасно милый субъект.

— Ты прокололся, братишка, — сказал я. — Тебя одурачили. Ты зациклился на мерах безопасности или еще на чем-то, но не решился довериться одному-единственному человеку, без которого вся твоя паутина рассыпалась! Ты-то считал, что сможешь потихоньку затянуть ее вокруг меня, вместо того, чтобы просто прийти и попросить содействия. Вы, ребята, вечно совершаете одну и ту же ошибку — не доверяете людям. Но если вы ничего никому не говорите, так чего же винить их в том, что они нарушают ваши планы?

Он встал с кресла. Он был не выше меня, но обладал столь массивной фигурой, что, казалось, навис надо мной исполинской горой. Я определил расположение нервного центра, куда намеревался нанести ему удар, если он вдруг опять вздумает шутить со мной. Говорят, если посильнее туда ударить — можно убить человека. Он был достаточно крупным объектом для такого интересного эксперимента.

— Все играешь в святую невинность? — спросил он. — Хелм, со мной этот номер не пройдет. Я же тебя знаю. Я знаю и про тебя, и про твою секретную группу уже давно. Ты меня заинтересовал' — ты и твоя миссия — еще тогда, во время войны — да-да, я тебя в Стокгольме сразу узнал, точно так же, как и ты меня, — и потом я немножко покопал под тебя и выяснил много интересного. Я знаю, чем вы, ребята, занимаетесь. Я также знаю, что по большей части вы работаете в одиночку. Еще я знаю, что к тебе девки так и липнут, хотя никак не возьму в толк, чем тут можно гордиться.

Да, здоровенный был мужик, ничего не скажешь, а этот его аккуратненький костюмчик, в каких ходят выпускники Гарварда-Йеля-Принстона, придавал ему еще более внушительный вид. Когда наступит мой момент, мне надо будет с одного удара уложить его на ковер. Слишком уж здоров он был, чтобы играть с ним в «давай поборемся», хотя это было бы забавное зрелище.

— Я на своем веку повидал жалких, завистливых, занудных остолопов. Но еще ни разу мне не доводилось встречать паскуду, способную нарочно-, застопорить работу, на которую люди угрохали несколько месяцев, рисковали жизнью — и только для того, чтобы самому поймать птичку в клетку.

Я вытаращил глаза. Черт возьми, да эти ребята обо всех судят по себе! Он откровенно признал, что я обхитрил его, действуя его же методом! Он сам старался заграбастать себе все лавры, не подпуская меня ни на шаг к своей добыче, и предположил, что и я выбрал точно такую же тактику.

— Послушай, — сказал я, — еще раз говорю тебе: я и не знал, что кто-то ничего не сказал. И я хочу знать, почему ты мне ничего не сказал.

Мы еще некоторое время лениво обменивались взаимными упреками. Не стану утомлять вас буквальным воспроизведением нашего диалога. Просто вообразите себе, что сотрудники двух правительственных служб могут говорить друг другу, обнаружив, что долго работали над одной и той же проблемой, — и вы будете недалеки от истины. В итоге он остался при своем убеждении, будто я засветил негативы, чтобы досадить ему, я же настойчиво стремился узнать, отчего он не посвятил меня в свой план действий.

Наконец, он рявкнул:

— Сказать тебе? Чертов мясник, да после того, что ты учинил в Стокгольме, неужто ты думал, что я прибегу к тебе с просьбой о помощи?

— Что я учинил в Стокгольме? — переспросил я. — А, ты имеешь в виду Сару Лундгрен?

— Именно! Сару Лундгрен! — продолжал он. — Ну и что с того, что она была без ума от этого ублюдка — и что только они находят в этих сладеньких коротышках-европейцах, не могу понять! — но пока она была с ним в контакте, она же оставалась для нас золотой жилой! Мы не спускали с нее глаз, только и следили, чтобы она не сболтнула чего-нибудь лишнего…

— Ничего лишнего, — вставил я, — если не считать информации обо мне. Она провалила меня, едва я ступил на шведскую землю.

— Ну и что! Все равно тебе это не могло повредить. Каселиусу позарез нужен был американец-фоторепортер, настолько позарез, что его даже не волновало, не спрятана ли у этого фоторепортера «пушка» в сумке с фотопринадлежностями. Тем не менее, он очень быстро тебя раскусил И Сара получила по заслугам — за то, что разоблачила тебя.