Дерево с глубокими корнями: корейская литература

Хочешь, сыграем в одну игру? Представь, что мы сейчас не у здания Китайского национального банка, а прямо на поле битвы. И вот оттуда, со стороны западного рынка, раздаются три выстрела. И что ты увидишь в этот момент? Можешь описать словами картину, которая встанет у тебя перед глазами? Ну, говори! Давай! Хе-хе. Не получается? Когда на поле боя слышишь выстрелы, не видишь перед собой ничего. Единственное, что человек может делать в этот момент, — либо кричать, либо бежать со всех ног. Если прежде ты хоть раз любил всем своим существом, то знаешь: в определенные моменты нет времени что-либо представлять. Остается только движение. Словами не передать. Когда определяется судьба, слова и все остальное просто исчезают. Словами это не передать. Когда решается твоя судьба, слова и все остальное просто исчезают.

Ты ведь знаешь реку Имджин^[8]? Именно оттуда 31 декабря 1950 года войска китайских народных добровольцев начали третье наступление. Если спросишь, почему именно в тот день, могу только сказать, что по-другому было невозможно. Это сродни инстинкту, который помогает насекомым найти дом. Живыми с поля боя уходят те, у кого сильнее развиты природные инстинкты. Лишь такие люди становятся настоящими воинами.

Чтобы избежать авиаударов американцев, имевших превосходство в воздухе, китайские добровольцы могли сражаться только ночью. И даже слабый свет луны становился нам подспорьем. Для выполнения поставленной перед нами задачи требовалась неделя, и, чтобы как можно дольше использовать свет луны, было решено выступать 31 декабря — незадолго до полнолуния. Но лично я в эту версию событий не верю. По-моему, мы просто шли вперед, инстинктивно сжимая в руках оружие. И вот 31 декабря. К этому дню мы уже добрались до 38-й параллели. Наша 40-я армия начала переход через реку Имджин в 18 часов 30 минут. «Желтые тучи на десять ли, / в сумерках белый день. / Северный ветер гонит гусей, / сыплется, вьется снег. / Брось горевать, что в свой дальний путь / едешь ты без друзей: / Есть ли под нашим небом такой, / кто бы не знал тебя!»^[9]

Пока один год сменял другой, мы переходили реку. Переход казался бесконечным. Едва рассвело, мы увидели, что оба берега реки усеяны трупами. Я тебе не рассказывал? Нас называют ветеранами, потому что мы видели много битв. Но та картина, которая открылась утром, заставила нас по-новому взглянуть на войну. Потому что именно это и была война. Вчера я мог умереть, но сегодня я все еще жив. На войне каждый день рождаешься заново. Перед подобными картинами я склоняю голову. И не возникает даже мысли взглянуть на небо. На него поднимаешь глаза, только когда предаешь земле тело павшего товарища и трижды стреляешь в воздух в память о нем. На войне три выстрела могут иметь и такое значение. И это не выражение гнева или обиды, это то, что делает человека человеком. Объяснить словами такое невозможно, ты заменяешь их тремя выстрелами в небо. И вот похороненный друг, его молодость становятся всего лишь точкой на потрепанной карте. Выразить то, что чувствуешь, оказавшись в подобной ситуации, — выше человеческих способностей. Остается только реветь и сотрясаться в беззвучных рыданиях. Ты не можешь вырвать свое сердце и похоронить его рядом с другом, а его глаза, которые ты только что закрыл, никогда уже не откроются. Все, что ты можешь, — трижды выстрелить в воздух, вкладывая в выстрел все свои чувства. Понимаешь? Три выстрела. Вот что они значат.