Деривация. Главы 1-21 из 23.

К трём часам дня с городом было покончено. Паша получил распоряжение передать опорник садыкам и спуститься вниз, куда уже подъехали его машины. До вечера город зачищали частники, "студенты", подразделения КСИР и Хезболлы. Всё это время Шабалин уже в бою не участвовал, а занимался обустройством места проживания: для чего он выбрал более-менее сохранившееся строение. Случайно остатки взвода Боярина расположились в соседнем здании. К ним заехал Колмыков, с которым Боярин долго ругался на повышенных тонах, угрожая расправой и своему командиру и всем вышестоящим менеджерам. Потом они притихли, видимо выдохлись, и в этот момент Паша решил навестить их.

— И ты здесь? — Колмыков встретил Пашу грубо, и тот уже было собрался уйти, как Женя остановил его: — Раз пришел, проходи. Выпей с нами. Сегодня особенно есть за что.

Шабалин рассудил, что Стешин и Ерофеев справятся с организацией размещения, и решил погостить с полчаса у соседей.

— Ты видел? — спросил Боярин.

— Видел, — кивнул Паша.

— Как нам с ними вместе воевать? — глаза взводника горели огнем. — У меня сегодня погибло семь человек. Двое в бою за это долбанное Эс-Сухнэ, а пятеро были ранены, и затем убиты сирийцами, для которых мы тут и воюем…

Колмыков сидел у стены, и смотрел куда-то сквозь Шабалина. У него был опустошенный вид, и похоже, принимать участие в этом разговоре, он совершенно не хотел.

Кто-то дал Шабалину кружку, кто-то налил в неё коньяк. Боярин сидел с такой же кружкой:

— Не чокаясь.

Паша последовал его примеру и выпил содержимое. Закуску ему не предложили, и пришлось переждать огонь, пока он не провалился вниз. Шабалин вдруг осознал, что сегодня он еще ничего не ел.

— Вот ты, наверное, про нас думаешь, что мы сброд какой-то, — вдруг сказал Боярин. — Что все тут сплошь убийцы и дегенераты, которые приехали за деньги проливать чью-то кровь?

Паша молча смотрел на собеседника.

— Ты ошибаешься, — продолжил Боярин. — Не убийцы мы и не дегенераты. Из семи погибших сегодня, двое в прошлом были офицерами вооруженных сил, остальные с глухих сибирских деревень, где нет даже постоянного электричества — на четыре часа включали генератор. Погибшие офицеры не нашли себя на гражданке, у остальных просто не было никакой работы — а были только нищета и беспросветное будущее. Вот парни и пошли за дорого продавать свои жизни. Ты думаешь, они были бы здесь, если бы дома было всё хорошо?

— А когда где-то было всё хорошо? — спросил Паша. — Только там, где нас нет?

— А ты понимаешь, о чем говоришь, — Боярин кивнул. — Далеко пойдешь. Потомственный военный?

— Да.

— Если здесь не сгинешь, может и поднимешься.

Паша встал. Он чувствовал себя лишним.

— Уходишь? — спросил Колмыков.

— Да, — кивнул Шабалин. — Пойду. Мне еще своих определить надо.

— СПГ забери, — сказал Боярин. — Мы все гранаты расстреляли.

Шабалин вспомнил, что когда садыки сменили его отряд на опорнике, никто не удосужился забрать остаток гранат.

Колмыков встал.

— Пошли, провожу, — сказал он. — И гранатомет помогу донести.

СПГ стоял у входа. Паша и Женя подняли его на плечи и понесли к соседнему дому.

— Уволюсь я, — сказал на ходу Колмыков. — Надоело на это смотреть. Ваши генералы вас хоть немного берегут, а мы как пушечное мясо. Будто понятие такое: раз за деньги, значит на убой. Нигде я такого подхода к человеческой жизни не видел. Утилизация, да и только.

Шабалин понимал, что Колмыков вышел с ним неспроста. Но то, что он сейчас говорил, было для Паши откровением. Они дошли до дома и возле выстроенных "Тигров", "капсулы" и БТР-80 поставили гранатомет на землю.

— Чует моё сердце, что сдохну я скоро, — сказал Колмыков.

— Ты брось такое говорить, — возмутился Шабалин, но замолчал, увидев лицо собеседника: что-то в нём неуловимо изменилось, появился отпечаток глубочайшей усталости и отрешенности от этого мира.

— Я уже смирился с мыслью, что отсюда не вернусь, — сказал командир штурмового отряда. — От этого мне немного легче. Да и страховку семья получит — будет на что им жить. Дочери квартиру купят… ну, или найдут, как распорядиться пятью миллионами.

— Что ты такую грусть нагоняешь, — Паша попытался взбодрить приятеля, но нутром понимал, что сейчас они находятся на разных уровнях миропонимания.

Колмыков уже считал себя мёртвым, а Паша знал, что будет жить.

— Пошли к нам, — предложил Шабалин. — Пацаны, наверное, чай поставили.

— В другой раз, — отказался Женя.

— Не унывай, — сказал Паша. — Еще поживём!

Колмыков молча повернулся и ушел.

В помещении среди своих бойцов Шабалин увидел четырех незнакомцев.

— Барс? — спросил один из них, приподнимаясь.

Судя по цене и качеству снаряжения и наблюдаемого у них оружия, это явно были бойцы "студенческого строительного отряда".

— Да, — кивнул Паша. — А ты кто?

— Я Филин, тебе привет от Змея. Мы его коллеги.

— И ему привет, как увидишь, — сказал Паша. — Как там Бурый, Бача, Гасан?

— Бурый в Бурденко лежит, ногу на мине оторвало. Бача в отпуске с последующим увольнением, не хочет больше воевать, под сумасшествие косит. Гасан погиб на прошлой неделе.

Шабалин тяжело выдохнул и сел на край разорванной запыленной тахты.