Дерьмо

После чая из Ложи звонит Гас и ставит меня в известность, что они собираются задержать Блейдси для допроса. Хорошие новости распространяются быстро. Чуть позднее Банти оставляет сообщение, что уезжает с Крейгом к своей матери. Она не желает находиться в городе, когда Блейдси вернется из Ньюмаркета.

Ситуация складывается вполне благоприятная, вечер свободен, так что я еще могу поправить дела и забыть про неудачу на ферме Гектора. Мой второй билет у Леннокса, так что мы встречаемся в «Антикваре», пропускаем по пивку и отправляемся в «Шератон» на обед в честь Тома Стронака. Правда, мы так и не разговаривали с ним после той стычки у меня на крыльце в рождественскую ночь, так что меня немного беспокоит его возможная реакция.

Едем на «вольво». Я, конечно, упьюсь, но машину можно будет забрать позже. Включаю радио. Селин Дион поет ту жуткую песню, которую ее заставили спеть. Леннокс несет какую-то чушь про реорганизацию. Дион умолкает, ее сменяет «Юритмикс». Леннокс переключается с реорганизации на Гаса и нудит про то, как Гас его достал.

И вот я еду — в одном ухе завывания Анни Леннокс, в другом — унылая трепотня Пиздюка Леннокса. И оба, похоже, сговорились меня уделать.

Удивительно, но Том Стронак приветствует меня так, будто ничего и не случилось. Может, не хочет ворошить прошлое, а может, чувствует, что я вполне в состоянии испортить ему вечеринку, если что пойдет не так. Мы с Ленноксом бесцеремонно усаживаемся за его столик, чему он не очень рад, потому что здесь же сидит и бывший форвард английской сборной Рональд Долакр. Вот уж чудо из чудес: Долакр действительно приехал. Далглиш и Саунес не смогли, что только добавляет им уважения в моих глазах. Впрочем, загадка Долакра скоро проясняется: оказывается, он заявился в Шотландию со своим агентом, чтобы договориться о проведении показательного матча с «Селтиком».

Все идет отлично, шутки, как обычно, сводятся к тому, что футболисты — это соль земли, а женщины существуют лишь для того, чтобы убирать, готовить и раздвигать ноги. С удовольствием отмечаю, что Стронак чувствует себя не в своей тарелке, оказавшись в тени Долакра. И, разумеется, все портит лизоблюд Леннокс, отпускающий пару дежурных комплиментов в адрес виновника торжества. Строит из себя болельщика, а на стадионе если и бывает, то только по службе.

Еда хороша. Я начинаю с креветочного коктейля, потом перехожу к стейку, затем к грибам с лучком, за которыми следует торт «Черный лес». Стронак с Долакром отдают предпочтение пасте, а Леннокс делает выбор в пользу котлеты по-киевски.

В зале немало футбольных знаменитостей местного калибра, встречаются и просто любители развлечься за чужой счет, и все из кожи вон лезут, чтобы обратить на себя внимание Долакра, потому что он все еще большое имя. Стронак, получив порцию восторгов от готового лизать любую задницу Леннокса, отказался от попыток соперничать с гостем и греется в лучах отраженной славы.

Надо отдать должное Долакру: англичанин знает, чем взять таких тупых мужланов.

— Этих мудаков всегда можно купить на пять — десять тысяч дешевле, что при наших ценах дает дополнительных четверть миллиона фунтов в банке. Надо лишь разыграть ирландскую карту. — Он подмигивает своему агенту. — Пара наших парней, англичан, играли одно время за Республику; они-то и научили меня брать Миков[36] за живое.

Кто-то протягивает «Ивнинг таймс» с интервью Родни.

Я вырос в большой ирландской семье в Северном Лондоне, и все наши были там, на родине, помешаны на кельтах. Как бы я хотел натянуть зеленую футболку…

* * *

— Я сначала сказал «полосатую футболку», — смеется он. — Совсем забыл, в какой форме они играют. Слава Богу, что журналист оказался понимающим парнем! Для меня эти Джоки все одинаковы. Дерьмо, верно? Но от чека не откажусь! Десять тысяч не мелочь, на них не наплюешь, так ведь?

Замечаю, что Стронак при этом краснеет как рак.

Долакр произносит остроумную речь, неплохо выступает и менеджер Первого шотландского дивизиона, но вот остальные никуда не годятся: обычные пустозвоны, любящие слушать только самих себя. Долакр уходит еще до начала аукциона. Футболка, в которой он играл пару лет назад против чехов, уходит за полторы сотни фунтов. Ее приобретает Алан Бич, торговец сантехникой и член оргкомитета.

В конце вечера уходит и Леннокс. Я решаю, что садиться за руль небезопасно, поэтому лезу в такси вслед за Рэем.

— Молодец этот Родни Долакр, — улыбаюсь я, — занятно рассказывает.

— Самодовольный ублюдок, — презрительно бросает Леннокс.

Только захожу домой, как звонит Ширли. Трубку не беру, пусть разговаривает с автоответчиком.

— Брууууссс… мне надо поговорить с тобой, Брууууссс… Это очень важно. Позвони мне, Бруууссс… пожалуйста…

Измененный машиной, ее голос звучит особенно уныло.