Дерьмо

Но нет. Я сдерживаюсь и решаю прогуляться.

Улицы серы и пустынны, как и многие другие улицы в других городах этой страны. Ветер проходит через тебя, оставляя в тебе часть своего холода, и в конце концов ты так немеешь, что даже перестаешь сознавать, что тебе плохо и неуютно. И люди: любопытные, сующие свой нос куда не надо, хищные, всегда готовые получить удовольствие от несчастья других. Один мужчина смотрит на меня. Я знаю этот тип. Мерзкий, уже немолодой, из тех, кто уже не делает этого со своей женой.

Забитые, подавленные люди. Они вызывают жалость. Их и нужно жалеть больше, чем кого-либо еще. Я знаю, потому что и сама была такой до встречи с Брюсом. Во многих отношениях я такой и осталась, хотя он и потрудился надо мной. Брюс понял, что я должна преодолеть себя, выйти из себя прежней. Именно этому и был посвящен наш секс-клуб.

Брюс знает, что все эти мелкие игры и флирт служат только одной цели: укрепляют настоящую любовь, заставляют познать ее истинную природу и постичь ее глубину и высоту.

Он сделал это ради меня, и у него получилось.

Теперь я другой человек.

Я лучше, чем была.

ЗАРАЖЕННЫЕ УЧАСТКИ

Ленивый уик-энд. В субботу вечером я изрядно набрался с Рэем Ленноксом, который отобрал у попрошайки чашку, выбросил ее в канаву и рассыпал подаяние по тротуару. Ну и повеселились мы, глядя, как недоделок ползает, пытаясь собрать свои жалкие монетки. После этого я подал ему пару фунтов, просто так, нарочно, чтобы позлить Рэя. Ничего из этого не получилось, так что я быстро пожалел о выброшенных на ветер денежках. Пить я, однако, больше не стал, а потому и воскресное утро встретил без больной головы.

Воскресенье — день тихий.

Много размышлял о Кэрол. Я знаю, что она задумала. Она ведет очень, очень опасную игру и даже не понимает, во что влезла.

Будем надеяться, что она скоро образумится.

Тогда всем будет лучше.

Просматриваю «Дейли Мейл» и вздрагиваю, увидев на фотографии кого-то знакомого. Снимок черно-бел…

Мать вашу!

Меня трясет от внезапно налетевшего приступа паники. Я чувствую себя так, словно некая психическая пружина в моем теле сначала сжалась до крайнего предела, а потом распрямилась, и вся моя жизненная сила устремляется к звездам. Она достигает края, стабилизируется. Я перевожу дыхание и снова смотрю в газету, пытаясь различить хоть что-то в серой расплывчатости.

Успокаиваюсь — это не тот, кто я думал.

Это — я.

Старая фотография.

Старая фотография и новый заголовок.