Дерьмовый меч. Дилогия

Пока сирота горестно размышляла над своей печальной долей, ее сиротское войско опустилось среди каких-то снегов и валунов, которые всеведущий Финлепсин назвал Хнычущими Горами. Их, дескать, назвали по имени могучего короля Хныча Альпиниста, каковой Альпинист Хныч провел здесь большую часть жизни, ища прямую дорогу в соседние царства, чтоб все их разом завоевать. Но мне краеведение было до лампочки, я красиво стояла на камне, опираясь на похмельный меч и приложив ладонь козырьком ко лбу. В низине, в самом стратегически опасном и болотисто-сыром месте, стоял бывший мой замок. Теперь это был замок Галоперидола, моего злейшего врага. В прошлый раз мне было некогда его разглядывать, так хоть теперь полюбуюсь.

Призвав на помощь свой могучий интеллект, я вспомнила, что замки традиционно ставили на скале. Видимо, чтобы сброшенные со стены неверные жены красиво летели в глубокую пропасть и крики их уносило бы ветром. А тут что? Только заведет неверная жена свое «А-а-а-а!», падая с башни, как тут же ей и «хлюп». Никакой романтики.

Не к добру, определенно не к добру припомнила я про неверных жен. Что-то такое брезжило на периферии моей памяти… Может, Полотенций говорил, что родовое имя Галоперидола — Синяя Борода? У сынули, что ль, спросить? Нет, вроде как-то неудобно подходить и интересоваться: скажи, Финлепсинчик, мама у тебя шлюха была, поэтому папаша ее убил? Еще возмущаться начнет. Опять вяжи его, кляп из подручных материалов сооружай… Хлопотно.

А еще очень хлопотно пешком в долину спускаться! Они совсем обалдели, соратнички, приземляться за окружной, когда нам надо в центр? У таксистов, что ли, научились?

— Твое величество, не бузи! — предупредил Лассаль, увидев проблеск гнева в моих широко распахнутых глазах. — На стенах замка установлены противодраконячьи зенитки «Сполох», наше эксклюзивное оружие. А у зениток дежурят Галоперидоловы зенитчики. Щас ка-ак даст — от летающей мишени любого калибра только сполох и остается. Так что мы в замок не полетим, а пойдем. Своим ходом, подземным, секрет которого только шпионам Галоперидола и известен. Нам Финлепсин дорогу покажет, хороший мальчик. Очень хочет, чтоб ты с его папой поговорила не с позиции силы, а с позиции перезагрузки этих, как их… международных отношений.

— Сперва я в его новый замок дракона и батальон опоссумов летучих загружу, а там поговорим, — ласково пообещала я, взмахивая мечом. Меч икнул, застонал и как-то жалобно скривился. Но я была непреклонна. Пить меньше надо. Кровоголик.

Под горой было сыро, грязно, холодно, липко, склизко, темно, уныло, гулко и мрачно. До чего надо было довести меня, Мурмундию Ипритскую, чтобы я согласилась путешествовать в таких условиях! Ну, Галоперидол, ты у меня поплатишься! Поплатишься и наплачешься!

Гнев кипел в моей крови и лопался на дне зрачков огненными пузырями. Мне казалось, что глаза у меня светятся в темноте и бросают отсветы на бесконечные стены. И в этих отсветах мы увидели, как Финлепсин, кравшийся впереди всех (почему-то по подземным ходам никто нормально не ходит — все всегда крадутся), кинулся вперед. А Чкал, наоборот, кинулся назад, да так быстро, как будто за ним гнались… гигантские пауки. Собственно, они за ним и гнались. В количестве один штука. Эта огромная штука стояла посреди прохода и отмахивалась от Финлепсина, путавшегося у нее под ногами и норовившего поцарапать хитин. Передняя половина тела у паука была человеческой. Человеческой и женской.

— Опять ты возле папы околачиваешься! — кричал Финлепсин нечто несуразное. — Опять караулишь! Я отцу скажу! А ну брысь! А ну пошла отсюда! Я папе пожалуюсь!

— Па-а-апе он пожалуется, — передразнивала паучиха. — Па-а-апе… Ябеда-карябеда, турецкий барабан. Прекрати, я сказала! Немедленно прекрати! Ты меня проткнешь!

— И проткну! — Принц шипел и плевался, словно бекон на сковороде. — Ты у меня получишь, развратница! Я тебе покажу, разлучница!

На этом месте я перестала вообще что-либо понимать, потому что воображение отказало: я не могла представить себе, каково оно — заниматься развратом с такой восьминогой фигурой, покрытой таким волосатым хитином. Оставалось лишь стоять и смотреть на злое танго принца с паучихой под аккомпанемент Чкала, которого громко тошнило в углу.

Наконец, Финлепсин загнал свою противницу за Можай, то есть в какой-то уж совершенно непроглядный боковой тоннель, куда она, недовольно бурча, втянулась всеми своими членистоногостями. Принц раздраженно тряхнул косой, сделал вслед своей противнице неприличный жест и уже другим жестом показал нам, что можно идти дальше.

— Это кто был-то? — обрела голос я.

— Ну-у-у… — принц пожевал нижнюю губу и окончательно скуксился. — Можно я не буду тебе врать, моя королева? Мы когда-то договорились с этим… существом, что я храню ее тайну, а она охраняет отца… Я тогда еще не знал, что это отца от нее охранять надо, заразы такой.

— А других Шелоб у вас… у нас тут не водится? — это был самый насущный вопрос из той тысячи, что мне хотелось задать.

— Кто такие шелоб? Вид пауков? — хмуро поинтересовался Финлепсин