Дерьмовый меч. Дилогия

Мордовольта, усмехаясь, щелкнула жвалами, но промахнулась. Я сделала кувырок вперед всей тушкой и чудом ушла от нового удара. Теперь мы стояли напротив друг друга, лицом к лицу, а сзади нас была глубокая Мариинская впадина.

Глаз Мордевольты загорелся красным цветом, она выбросила вперед свою ступенчатую ногу, и та внезапно ощетинилась кинжалами. Похоже, шансов на победу у меня маловато, если только… дайте подумать… Мордевольта двинулась на меня, я почти почувствовала ее смрадное дыхание, как вдруг все посторонние мысли испарились из моей головы. Как будто никогда там и не ночевали.

— Мочи стерву!!! — заорал Дерьмовый меч, когда я могучим броском швырнула его прямо в голову Мордевольты. И попала.

Колдунья-паучиха, не веря сама себе, покачалась на краю пропасти, но не удержавшись, оступилась и с жутким криком:

— А-А-А-А-А!!! — полетела вниз.

— Я всегда говорила, что надо носить каблуки и не задумываться по всяким пустякам, — устало буркнула я, подтягивая к себе меч и вытирая его о камни.

Зло было повержено.

Потуга тридцать четвертая — и последняя

Следующая неделя ознаменовалась непрерывной руганью. Ругались наши с Розамундом родители из-за списка персон грата и нон-грата: Инсолемния, перенявшая от своих друзей-вампиров множество дурных привычек, литрами пила кровь из бедного Финлепсинчика, раскрывшего свое нежное сердце Синдарелле, сестрице Розамунда. Ругались Розамунд с Синдареллой: сестрица моего суженого норовила опробовать на мачехе заклятье «Молчисукасвекровь», а Розамунд запрещал, заявляя, что это приведет к сложностям геополитического плана. Ругались Галоперидол с Менькой из-за попыток папаши сэкономить на коронационных торжествах, объединив их со свадебными: Менька замучилась объяснять, что на одних только магнитиках государство отобьет все затраты. А календарики, флажки, бейсболки, футболки, переднички и слюнявчики с портретами королевской четы и коронационными символами пойдут в зачет не только казне, но и всем неузнаваемо похорошевшим мерчандайзерам мира! И, наконец, ругались мы с Розамундом.

Только наследственно-ангельский характер помогал мне терпеть полную индифферентность этого маменькиного сынка, забившего на самые важные вопросы. Ему было плевать, что невеста заказала платье цвета «белые пляжи Бали», а ей — то есть мне — пошили наряд из тряпки «белые берега Лупьи», как будто вокруг — республика Тыва, блин! Разве можно выходить замуж в платье цвета Тывы? Оно же полнит! Но Розамунд, с его мужским эгоизмом, только и делал, что страдал фигней. И в частности, налаживал взаимопонимание между народами — ипритским и галоперидольским. Как будто этого не могло сделать свадебное платье правильного цвета!

В конце концов, досуха отжатая в соковыжималке коронационных торжеств и венчания в Зюйдминстерском аббатстве, я пришла в себя в узком кругу семьи — за пиршественным столом на три тысячи персон грата, среди людей (и нелюдей) доверенных, проверенных и приближенных.

— Сто шийсят дивятый тост по регламенту принадлежит гномам! — бурлил коротышка с четырьмя косами и бородой, заменявшей ему салфетку.

— Нет, эльфам! — шипел в ответ красавчик, чьи острые уши копьями торчали из шевелюры.

— Вам, эльфам, и так уже все принадлежит — и королева, и Мухобойский лес, и горы Оффшоры… — мстительно щурился бородач. — Но вам все мало! Вы нас еще и голоса лишить хотите!

Розамунд, конечно, слышал, что среди гостей начинается скандал — и всем своим видом демонстрировал: нам, эльфам, как татарам, все равно. Мы заняты более важными вещами. Например, скорбим по утраченной холостяцкой свободе. И лепим из хлебного мякиша статую Свободы с кубком эльфийского выдержанного бурдо 1113 года в качестве факела. И на лице у нас написано: не бродить уж нам ночами, хоть душа любви полна. Думать такое на собственной свадьбе — да еще напоказ гостям… Ну я тебе покажу, котяра, дай только до брачных покоев добраться. Узнаешь, что такое счастливая семейная жизнь. Узнаешь — и альтернатив не захочешь!

Только отчего же мой взгляд все чаще останавливается на Дерьмовом мече? Начищенный практически до блеска, с подновленной рукоятью и выровненной гардой, щедро политый дезодорантом, увешанный магическими артефактами, он лежал на видном месте, по соседству с моим боевым бронелифчиком. И взор мой туманился при виде них. Оружие и доспехи героя. Героини. Мурмундии Неистребимой. Под таким именем я войду в историю. Мой бурный квест окончен. Отныне и навсегда — в каждой спальне замка по сортиру и джакузи, в кажном углу золочена кровать, массажистка и маникюрша дежурят круглосуточно, в конюшне тридцать восемь карет для поездок на любую дальность расстояния — каждая на рессорах и у каждой на сиденьях подушки, подушки, подушки. Разве не об этом я мечтала, неделями не слезая с конской и драконьей спины? Конечно, об этом!