Деррида

На следующий день Удбин искренне благодарит Деррида за его терпение и ответы на вопросы. Через несколько дней, когда он рассказывает Соллерсу об этом интервью, он упоминает «позицию скорее оборонительную, чем наступательную», а также многочисленные «оговорки» и «предосторожности»[576]. Дело еще далеко не закончено. 1 июля Удбин отправляет Деррида расшифровку интервью, сопровождая ее письмом в определенно ленинистском стиле, часть которого будет напечатана после интервью. Что касается Деррида, он не удовлетворится тщательной проверкой своих ответов: к интервью он добавляет длинное и важное примечание о Лакане: «Я знаю, что некоторые из моих друзей по причинам, часто противоречивым, сожалели о моей нейтральности относительно этого предмета».

В текстах, до сих пор мною опубликованных, почти полностью отсутствуют ссылки на Лакана. Оправдывается это не только нападками, имеющими форму или цель возврата своей собственности, которыми после появления «О грамматологии» в Critique (1965) (и даже, говорят, еще раньше) Лакан злоупотреблял прямо и косвенно, в частном порядке и на публике, на своих семинарах, что после названной даты мне пришлось констатировать самому при чтении почти всего, написанного им… Эти судороги дискурса, о которых я сожалел, не были незначительными, требуя и в этом случае молчаливого выслушания[577].

Деррида заявляет, что, когда он писал свои первые статьи, он был знаком лишь с двумя-тремя текстами Лакана, хотя и был уже «уверен в важности этой проблематики в области психоанализа». Потом, внимательно читая «Тексты», Деррида, по его словам, выделил в них несколько важных мотивов из числа тех, которые он сам стремился поставить под вопрос: «некий telos „полного слова“ в его сущностной связи… с Истиной», «скорую отсылку к авторитету фонологии и, еще точнее, к соссюровской лингвистике», сопровождаемую отсутствием какого-либо специального исследования «понятия письма». Он заявляет, что его весьма заинтересовал семинар на тему «Похищенного письма» и что он к нему вскоре вернется[578]. Это он, собственно, и сделает уже в ноябре 1971 года на лекции в Университете Джонса Хопкинса в Балтиморе, вероятно той же, что была прочитана потом в Йеле.

30 июля Удбин подтверждает получение исправленного и дополненного интервью. В целом оно представляет собой «важный текст, цепочку мет, крайне продуктивных в идеологическом плане начала учебного года»; он не сомневается, что оно «наделает немало шума»[579]. Деррида настаивает на том, чтобы текст до выхода журнала, запланированного на ноябрь, никому не показывали. Но это не мешает Удбину подробно пересказать его содержание, в частности примечание о Лакане, на встрече с Соллерсом и Юлией Кристевой на острове Ре.

Начало учебного года отмечено политической радикализацией. Все более заметно маоистское давление со стороны Tel Quel. В июне 1971 года Соллерс опубликовал в издательстве Seuil книгу «Из Китая» (De la Chine) – более чем восторженный репортаж подруги Альтюссера Марии Антоньетты Мачиокки. Деррида, изрядно сбитый с толку, спрашивает у своего старого друга Люсьена Бьянко, что он об этом думает. Автор работы «Истоки китайской революции» не скрывает своего раздражения этой грубой пропагандой культурной революции, кровавые подробности которой европейцы предпочитают игнорировать. В одном из поздних текстов Деррида скажет, что общение с Бьянко очень рано определило его настороженность по отношению к «обскурантистскому террору, о котором тогда в определенных кругах разглагольствовали», особенно в период, когда «догматическое забытье, как нельзя более тревожное, опасное, а порой и комичное, господствовало на сцене определенной парижской „культуры“»[580]. Пока он по возможности избегает этой темы. Несмотря на политическое ожесточение, общение с Соллерсом остается вполне дружеским, как и с Юлией Кристевой, которая недавно официально вошла в редколлегию журнала. Готовится публикация «Диссеминации», и кажется само собой разумеющимся, что следующим летом Деррида примет участие в конференции «Арто/Батай», которую Tel Quel организует в Серизи.