Держава богов

Тяга любить его была до того велика, что меня даже трясло.

Я повернулся и бросился к лестнице, а потом вниз по ступеням. Когда моя голова уже скрывалась в лестничном колодце, я оглянулся. Итемпас провожал меня глазами. Он не подобрал кинжала. А еще я увидел, что он все-таки изменился. Его лицо было мокрым от слез.

Я бежал, бежал, бежал…

Дверь в покои Деки оказалась не заперта. Никакой слуга не нарушит его уединения, не объявив о себе, и ни один высокородный даже близко не подойдет. Он пока был неизвестной величиной. Семейство побаивалось его – как он и хотел. И мне стоило бы, ведь сейчас он был могущественней меня. Но я не боялся. Что тут поделаешь – мне всегда нравились сильные люди.

Он поднялся из-за рабочего стола. Я обратил внимание, что стол не был обычным предметом дворцовой мебели. Дека уже привнес изменения.

– Какого… Сиэй?

Вид у него был измотанный. Минувшей ночью он почти не спал: трудился вместе с писцами, изучая маски убийц. И сейчас продолжал работать, босой, полуголый, всклокоченный. Я увидел свитки с набросками и стопку листов, помеченных официальной сигилой «Литарии». Уж не людей ли он для нового дворца подбирал?

– Сиэй, что случилось?

– Бояться меня незачем, – сказал я, обходя стол и приближаясь к нему.

Я удерживал его взгляд, как удерживал бы взгляд добычи. Он смотрел на меня. Как же их легко поймать, когда они желают быть пойманными!

– Возможно, – продолжил я, – я и старше этого мира, но я еще и просто мужчина. Ни один бог не представляет собой только что-то одно. Если я как целое пугаю тебя, выбери какую-нибудь часть меня и люби ее.

Он вздрогнул. Смятение, желание, вина – все сразу то проявлялось у него на лице, то пропадало. В конце концов, когда я подошел вплотную, он вздохнул. Его плечи слегка поникли – он признал поражение.

– Сиэй…

Одно слово, а сколько всего в нем собралось! И ветер, и молния, и жажда – невыносимая, как открытая рана.

Я заключил его в объятия. Могущество, записанное на его коже, однократно вспыхнуло, предупреждая меня, нашептывая о боли и гибели. Я прижался лицом к его плечу и забрал в кулаки спинку его рубашки. Как бы я желал, чтобы рубашки не было и я мог прикоснуться к этим смертоносным знакам!

– Сиэй… – снова начал Дека. Он замер в моих объятиях, держа руки на весу, словно боясь коснуться меня. – Сиэй, боги…

– Дай я просто сделаю это, – выдохнул я куда-то ему в плечо. – Пожалуйста, Дека.

Его руки опустились мне на плечи – слишком легко, нерешительно. Нет, так не пойдет. Я крепче притянул его к себе, он даже слегка крякнул. Потом его руки тоже сомкнулись вокруг моего тела и сжались, а ногти впились бы мне в спину, если бы не одежда. Он уткнулся лицом мне в волосы. Ладонь легла мне на затылок.

Время замерло… Совсем ненадолго, конечно, ведь в мире смертных ничто долго не длится. Но нам казалось, что минула вечность, и, собственно, только это и имело значение.

Когда наконец я насытился этим объятием, то отстранился и стал ждать, что он засыплет меня вопросами. У смертных вечно масса вопросов. «Почему ты сюда пришел?» – с этого он начнет, ведь он желает меня и надеется, что я, быть может, тоже его желаю. Реальная же причина другая, но я скажу ему то, что он так хочет услышать.

Но вместо вопросов повисла долгая и неловкая тишина. Потом Дека переступил с ноги на ногу и сказал:

– Мне бы поспать несколько часов…

Я кивнул, все еще ожидая.

Он отвел взгляд:

– Тебе совсем не обязательно уходить…

И я не ушел.

Мы бок о бок устроились в его постели, самым целомудренным образом. Я ждал его рук, его губ, тяжести его тела… Я бы дал ему желаемое. Может, мне бы даже понравилось. Все лучше, чем одиночество.

Он придвинулся и накрыл мою руку своей. Я ждал продолжения, но ничего не происходило. Потом его дыхание стало ровным и медленным. Я удивленно повернул голову. Дека крепко спал.

Я смотрел на него, пока и меня не сморил сон.

Все движется по кругу.

Дека проснулся перед рассветом. Он разбудил меня, и дело пошло как-то само собой: мы повели себя точно так, как смертные любовники с незапамятных времен ведут себя поутру. Кое-как продрали глаза, и каждый начал готовиться к наступлению нового дня. Дека вызвал слуг, велел принести чай, потом стал рассылать записки писцам, убийцам и царедворцам, которых он выбрал, чтобы взять с собой. Пока он этим занимался, я отправился в ванную и стал приводить себя в презентабельный вид. Потом туда пошел он, а я взялся за чай, попутно просматривая у него на столе заметки насчет защитной магии и какой-то запрос в «Литарию». Вернувшись, Дека застал меня за этим занятием, но не стал возражать, а лишь прошел мимо, желая взглянуть, оставил ли я ему чаю. (Оставил, но не особенно много. Заработал сердитый взгляд и пожал плечами.)