Держава богов

Шевир покачал головой:

– Никто здесь не видел его со дня отъезда, господь Сиэй. Он не приезжает домой ни по праздникам, ни на каникулы. Мне говорили, в «Литарии» он делает успехи: по иронии судьбы у него обнаружился настоящий талант к этому искусству. Но… как бы сказать… по слухам, они с госпожой Шахар теперь ненавидят друг дружку. – Я нахмурился, и Шевир пожал плечами. – Если честно, не могу его винить. Дети ведь все видят иначе, чем мы.

Я покосился на писца. Он явно пребывал в глубокой задумчивости и, произнося «мы», умудрился забыть, что говорит с богом детства. Тем не менее он был прав. Мягкосердечный, кроткий Дека, которого я когда-то знал, уж точно не понял бы, что его отсылают по причинам, имеющим очень мало общего с ранениями Шахар. Он, наверное, сделал собственные умозаключения по поводу того, каким образом простая клятва дружбы возымела неожиданные последствия и почему его разлучили с горячо любимой сестрой. И наверное, самообвинение оказалось лишь началом…

Но почему Ремат вообще сочла необходимым отослать сына? В прежние времена это семейство, нимало не задумываясь, просто убивало любого из своих, так или иначе нарушившего устои. Они глазом не моргнув расправились бы и с Декой. Особенно с Декой, так явно выбивавшимся из их среды, причем во многих отношениях.

Я тяжело вздохнул, выпрямился и отвернулся от балконных перил.

– Происходящее в Небе никогда не имело смысла. Я вообще не понимаю, почему снова и снова возвращаюсь сюда. Неужели мне недостаточно было многих столетий подневольного пребывания в здешнем аду?

Шевир пожал плечами:

– Не берусь судить о богах, но любой смертный, который проведет достаточно долгое время в этом дворце, как бы подстраивается. Понятие о том, что правильно и неправильно, начинает смещаться. Пусть даже во дворце полно всего скверного, но когда приходит время с ним расставаться, этого очень не хочется.

Услышав это, я нахмурился. От Шевира не укрылось выражение моего лица, и он улыбнулся:

– Я, к примеру, женат уже семнадцать лет. И притом счастливо.

– Вот как. – Эти слова каким-то извращенным образом напомнили мне о давешнем разговоре с Шахар. – Расскажи о ней поподробнее.

Говоря «о ней», я не стал уточнять, о ком именно, но Шевир, будучи писцом, блестяще умел разбирать языковые конструкции.

– Госпожа Шахар исключительно умна, ее считают очень взрослой для ее лет, и она необычайно ответственно относится к своим обязанностям. Как я слышал, большинство чистокровных родственников выражает уверенность, что она станет способной правительницей после того, как ее матушка…

– Нет-нет, – хмуро перебил я. – Этого мне не требуется. Я хочу знать… – И тут я замолчал, ощутив внезапную неуверенность. Зачем я вообще его об этом спрашивал? Но я должен был знать. – Я хочу больше знать о ней самой. С кем она дружит? Как она перенесла ссылку Деки? Что лично ты о ней думаешь?

Такой град вопросов заставил Шевира приподнять брови. Я же вдруг осознал две вещи, повергшие меня в ужас. Первое: что-то сильно я привязался к Шахар, и как бы эта привязанность не стала опасной. И второе: эту самую привязанность я прямо сейчас выдал Шевиру.

– Ну, как сказать… ее частная жизнь весьма сокровенна… – начал он неловко.

Я отмахнулся, пытаясь все сгладить, хотя и поздновато.

– Забудь, – проговорил я, морщась. – Это все дела смертных, то есть не особенно важные. Тем более что сейчас мне следует сосредоточиться на том, как найти лекарство от… происходящего со мной.

– Верно. – Шевир явно обрадовался возможности переменить тему. – В этом смысле причина, подвигнувшая меня искать встречи с тобой, такова: не согласился бы ты предоставить нам какие-либо… образцы? Мои сотрудники-писцы – из тех, что работают во дворце, – подумали, что мы могли бы поделиться сведениями с превитами в Тени и в «Литарии»…

Эти слова заставили меня нахмуриться. Я сразу вспомнил других первых писцов, другие образцы и всякие исследования, имевшие место на протяжении столетий.

– Чтобы попытаться вычислить, какие изменения во мне происходят?

– Да. У нас сохранились сведения, происходящие из времен твоего… э-э-э… заключения, господин. – Он тряхнул головой и наконец-то решил отбросить излишнюю тактичность. – В смысле, когда ты был здесь рабом. Бессмертным, запертым в смертной плоти. Твое нынешнее состояние кажется мне весьма отличающимся от тогдашнего. Вот я и хотел бы сравнить одно и другое.

Я еще круче сдвинул брови.

– Зачем? Чтобы сообщить мне, что я умираю? Так это мне и так известно.

– Если мы определим, как идет процесс твоего превращения в смертного, это может подсказать, с чего все началось. – Он говорил уверенно и деловито, сразу видно – человек в своей стихии. – Поняв причину, мы, не исключено, сумеем догадаться и как обратить процесс. Я никогда не дерзнул бы утверждать, будто искусства смертных способны превзойти божественную власть, но любые крохи знания могут оказаться бесценными.

– Ну хорошо, – вздохнул я. – Вам, полагаю, понадобится моя кровь?

Смертные вечно охотились за божественной кровью.