Держава. Том 3

– Ну и страху у вас тут натерпишься, господин капитан, – устало слез с коня и подошёл к офицеру Рубанов. – Знамя спасли?

– Я хочу передать его вам, дабы по прибытии доложили начальству, что мы выстояли, задержав наступление противника, – пожал руку Глебу, передал знамя, козырнул и устало направился к своим солдатам. – Спасибо! – обернувшись, на ходу крикнул он.

«Забыл про штыки спросить», – обмотавшись стягом, пока сотня строилась, вспомнил Глеб. – Как самочувствие, Олег, свет, Владимирович? – несколько снисходительно поинтересовался у Кускова: «А вон и санитар пехотный чего-то штыком колупает. Сейчас и спрошу, – подъехал к медбрату и поразился, увидев, что тот колет мёртвого уже японца. – То ли спирт из-за него разлил, то ли привиделось что со страху…» – Ты чего делаешь, убогий? – крикнул ему.

Казаки, затаив дыхание, ждали ответ.

– Так ить… Шушера желтолицая… Нешто так делают промеж честных людей… Лежишь раненый, так и лежи на здоровье… Ан нет. Пальнул по мне нехристь косоглазый… Мешок вон пробил, – под хохот казаков продемонстрировал повреждённую пулей казённую вещь, из которой чего-то текло. – Пузырь со спиртом расколотил, вражина, – констатировал неоспоримый факт санитар.

– За это стоит прибить, – поддержали его казаки.

«Тьфу ты! Опять забыл насчёт съёма штыков осведомиться… Да просто прикладом сподручнее работать, когда у ног японцы копошатся», – подвёл итог мысленным изысканиям.

– Так про полк и не спросили, – осознал упущение по службе Ковзик.

– У меня их знамя, – легкомысленно ответил Глеб, не осознавая ещё, что безымянный русский полк остался УМИРАТЬ…

Доложив начальнику штаба о рейде, Ковзик указал на Рубанова:

– Штандарт полка находится у хорунжего.

Приняв знамя, Деникин приложился к нему губами, и с трудом скрывая слёзы, произнёс:

– Приказано отступать, господа.

– А как же полк? – поразился Глеб.

– Вы слышали, Рубанов… От командира корпуса получен приказ оставить Сифантань и переходить на новые позиции, – нахмурил брови полковник. – Идите. И без вас тошно. К тому же новый командир дивизии – генерал Греков объявился. – Вестовой от их превосходительства прибыли…. Ждут-с, – с несвойственной ему долей язвительности произнёс полковник.

– Ну вот, – кое-как обустроились на новом месте офицеры, – не успел Греков отряд под команду принять, как его самого куда-то в другую часть отрядили, – вскрыл банку с консервами Фигнер. – Как там Ильма у сестры милосердия поживает? – по ассоциации с консервами вспомнил собаку.

– Ранят – узнаешь, – ляпнул Ковзик, и тут же добавил: – Типун мне на язык.

– Развалили наш отряд, господа, – хмуро произнёс Рубанов. – Раздёргали по частям. Всего десять сотен и две батареи осталось…

– То-то Мищенко удивится, когда выздоровеет, – хмыкнул Кусков. – Хаос в нашей Второй армии творится.

– Господин студент, помолчите лучше, – обиделся за честь армии Фигнер. – Привыкли там… В своих университетах… Это в вашей Москве хаос творится, коли великих князей, будто на войне, взрывают.

– Спокойно, спокойно господа… Нам ещё поссориться не хватает. Как Ренненкампфу с генералом Самсоновым, – остудил горячие головы Рубанов.

– Да-а, ходят такие разговоры в армии… И Мищенко наш этого Ренненкампфа терпеть не может… Я даже слышал, когда сюда ехал, что генерал Самсонов называет Ренненкампфа «Жёлтая опасность», – закашлял, подавившись куском тушёнки Кусков.

– Это за сплетни вас Бог наказал, господин вольнопёр, – одобрил деяние Всевышнего Ковзик. – Я обоих генералов уважаю, правда, Александра Васильевича Самсонова немного больше… Ведь какое-то время служил у него, пока к Мищенко не перевели. Да-да, – будто кто спорил с ним, стал утверждать Ковзик. – Когда он командовал Уссурийской конной бригадой, мы вместе участвовали в столкновении при Вафангоу с конным отрядом генерал-майора Акиямы.

«Ну вот и потекла спокойная беседа, – подумал Глеб, – Бойцы вспоминают минувшие дни… чего там дальше-то… запамятовал… С Акимом встречусь – спрошу. Удосужился хоть письмо прислать… Слава Богу, Ольга на ноги его поставила…. А вот, к примеру, если меня вдруг ранят… Станет Натали ночи не спать, с того света больного вытаскивая», – задумался он, краем уха слыша:

– … А осенью прошлого года получил под командование Сибирскую казачью дивизию, коей успешно до последнего времени и руководит.

– Имя-отчество какое замечательное… Александр Васильевич… Суворов практически, – захмыкал Кусков.

– Ну что за скубент… Вечно всё опошлит, пересмешник. – оскорбился за бывшего своего начальника Ковзик.

– Господин штабс-ротмистр… Пардон. Господин подъесаул… Вы только вслушайтесь в музыку слов… ОЛЕГ ВЛАДИМИРОВИЧ, – торжественным речитативом произнёс Кусков. – Дохнуло на вас древней Киевской Русью?

– Нет! Только перегаром от вольнопёра, – отмёл величие великих киевских князей Ковзик. – У меня бо'льшая половина родни в Киевском военном округе проживает, – развеселил компанию.

– Наверное, ваши тётушки и дядюшки с кузенами в Киевской губернии имеют честь жить… Вот привычка у офицеров Рассею-матушку на военные округа делить, а не на губернии.