Держава (том первый)

— Вот, слушайте, — не обратив внимания на учёного, начал читать выдержки Сипягин: «Наш пароль — сила и лицемерие, — глянул поверх очков на Рубанова. И видя его неподдельный интерес, продолжил: — Насилие должно быть принципом, хитрость и лицемерие — правилом. Чтобы скорее достигнуть цели, нам необходимо притвориться сторонниками и ревнителями вопросов социальных. Особенно тех, которые имеют задачей улучшить участь бедных; но в действительности наши стремления должны тяготеть к овладению и управлению движением общественного мнения… Действуя таким образом, мы сможем, когда пожелаем, возбудить массы. Мы употребим их в качестве орудия, для ниспровержения престолов и для революции», — оторвался он от книги. — Революция нам, конечно, не грозит, но вот террор против защитников престола идёт уже во всю. А самым главным основанием успеха они считают осквернение национальных святынь и православную веру. Так и пишут, злыдни: «Нам необходимо подорвать веру, вырвать из ума людей принцип Божества и Святого Духа, и всё это заменить арифметическими расчётами, материальными потребностями и интересами. Священничество мы позаботимся дискредитировать, до полного крушения христианской веры, самой опасной для нас противницы». — Вот либеральные газеты и рисуют карикатуры на батюшек. Все они как на подбор с толстыми животами, пьяницы и объедаются свининой в пост. Потому–то Победоносцев и заинтересовался этой книжонкой, надеясь выяснить, от кого она исходит. А всё зло идёт сейчас от газет, — снял он очки. — Помню заголовок статьи в газете «Петербургский листок», вышедшей после убийства Александра Второго — «Божья воля свершилась». Видите, Рубанов, какой оттенок двусмысленности. А вот что о прессе сказано в «Протоколах», — вновь нацепил на лоб очки и уткнулся в книгу: «Если золото первая сила в мире, то пресса — вторая. Мы достигнем нашей цели только тогда, когда пресса будет в наших руках. Нам нужны большие политические издания — газеты, которые образуют общественное мнение, уличная литература и сцена. Этим путём мы шаг за шагом вытесним христианство и продиктуем миру, во что он должен верить, что уважать, что проклинать», — и я боюсь, Рубанов, что большинство газет в России уже принадлежат им. Этим неизвестным «тёмным силам» и они формируют общественное мнение… только не в нашу пользу, — тыльной стороной ладони распушил древнерусскую свою бороду, — а в пользу носителей пейсов. Всё началось, к сожалению, давно и «Протоколы» лишь проанализировали и обобщили опыт и указали план дальнейших действий. А вот самое главное, Максим Акимович, — поднёс к глазам книгу: «Когда мы ввели в государственный организм яд либерализма, — молодцы, всё называют своими именами, — прокомментировал прочитанное: — … вся его политическая комплекция изменилась. Либерализм есть школа раздоров, разлада, споров, несогласий — одним словом, школа всего того, что обезличивает деятельность государства. Парламентская трибуна не хуже прессы приготовила правительства к бездействию и к бессилию». Не дай Бог России парламент, — брезгливо бросил на стол книжку. — Может это и сойдёт в государстве с однородным составом населения, таким как Франция, но для нас это нонсенс, бессмыслица, если, даже, не преступление… Заболтают государство!.. Власть в России должна быть в одних руках. Мощных и справедливых, таких, какие были у Александра Третьего. А раз у его сына нет таких рук, мы, его верные слуги, не щадя жизни своей, станем этими самыми руками. А вы не хотите командовать жандармским корпусом, — вздохнул Сипягин.

— Род войск менять не хочу, хотя, конечно, благодарю за доверие, а вот пару денёчков «Протоколы» почитать не отказался бы.

— Гм, — засомневался Сипягин. — Ну что ж, на пару деньков можно дать экземплярчик. Юрий Николаевич, — обратился к приват–доценту, — выдайте, пожалуйста, генералу экземпляр из сухотинской сотни. С полной версией. Только условие, уважаемый Максим Акимович. Ни–ко–му-у! Вы меня понимаете? Даже брату. Для вашей же безопасности… и его тоже. Кто–то не хочет выносить всё на публику.

— А может, Дмитрий Сергеевич, напротив, «Протоколы» в газетах напечатать?

— Нет! Пока рано. Прежде следует самим во всём разобраться, а то после вообще концов не сыщешь…

Когда Рубанов ехал в коляске обратно, ему показалось, что за ним следят.

«Чудеса какие. Во как Сипягин мне опасения внушил. Если так дальше пойдёт, скоро тени своей бояться начну. Как же! Этого убили, того убили».

— Постой–ка, братец, — ткнул в спину ямщика. — Я сейчас вон тот экипаж остановлю, что бы кое в чём удостовериться, — вылез из коляски и направился навстречу упряжке из двух вороных коней, везущих закрытую коляску.

Неожиданно лошади понесли, и Рубанов чудом успел отскочить в сторону, закричав ругательства вслед исчезнувшей за углом коляске.

— Барин, вас не задело? — подбежал к нему перепуганный извозчик. — Пьяный, поди, чёрт напился, — погрозил вслед уехавшему экипажу, — вот и гоняет дуриком.