Держава (том третий)

— Выгода может проявиться нескоро. Даже через несколько лет. А Витте — дважды враг и предатель России. За первое предательство стал графом полусахалинским, теперь ждёт оваций и лавровых венков в виде княжеского титула и ордена Андрея Первозванного.

— Такой награды даже у меня нет, — взгрустнул опьяневший уже барон. — В 1899 году высочайше пожаловали орден Святого Александра Невского. А в конце 1903 года — бриллиантовые знаки к нему.

— Бриллиантовые знаки — это неплохо. Моя последняя награда — медаль «В память коронации Императора Николая Второго».

— Да полно вам, Максим Акимович, Мне ли не знать, что после медали вам жалованы государем Святой Станислав 1-й степени и Анна аналогичной степени. А такая медаль и у меня есть. Витте вы совершенно верно охарактеризовали. Лис сам себя перехитрил. Земцы участвовать в его кабинете наотрез отказались. И умиротворения в Державе как не было, так и нет. В царстве Польском после опубликования Манифеста не прекращаются демонстрации в пользу широкой автономии, а то и независимости. В Финляндии за пару дней всеобщая забастовка охватила всю территорию княжества, и генерал–губернатор Оболенский счёл за благо покинуть Гельсингфорс на броненосце «Слава». Через неделю возникли беспорядки в Кронштадте. В день рождения вашего внука началось поголовное пьянство моряков.

— Неплохо рождение второго Максима Акимовича отметили, — ухмыльнулся первый.

— Ну да. Дабы их опохмелить, утром 27-го пришлось два батальона Преображенского полка посылать. Правда, перепившиеся матросы сопротивления не оказали. Через три дня начались такие же события во Владивостоке. Но тут пьянство вылилось в избиения китайцев и корейцев. Японцев–то не удалось побить. Пили и буянили в основном запасники, ждущие отправки домой. Теперь Витте уповает на Земской съезд, что откроется в Москве 6-го ноября.

— Почитаем в газетах, куда земцы его пошлют, — откланялся Рубанов, ещё раз попросив барона сердечно поблагодарить царскую чету.

Глеб, сидя у Бутенёвых—Кусковых, образно выражаясь, за чашкой чая, коего на столе и в помине не было, пил коньяк, водку и шампанское, мимоходом размышляя, как завтра пойдёт на службу: «А ведь командир полка у нас сменился. Как ещё на мой смурной вид отреагирует… Как бишь его?..»

— Олег, подскажи фамилию командира полка.

— Вот так ерой! Солдат за это наказывают, — хмыкнул Константин Александрович.

— Полковник Нилов, Иван Дмитриевич, — подсказал младший Кусков.

— Благодарю. Меняют, как перчатки.

— Повежливее с полковниками возмутился Кусков–старший.

— Я и так вежливо, Дмитрий Николаевич. Но рассудите. Со второго февраля прошлого года, когда в Маньчжурскую армию уезжал, флигель–адьютанта, полковника Петрово—Солоново Бориса Михайловича назначили. А в прошлом месяце уже Нилова поставили полком командовать. Разве запомнишь?

— Учи фамилии командиров вплоть до корпусного, сынок. В жизни пригодится. А сейчас выпей рюмочку за моё здоровье, — посоветовал поручику Дмитрий Николаевич.

Отказаться было никак невозможно. На днях Дмитрий Николаевич Кусков высочайше получил чин полковника.

Он уже на совесть обмыл полковничьи погоны с офицерами Александровского военного училища. А тут приехал Глеб Максимович Рубанов с третьей звёздочкой на погонах, и этот дуралей Олег Владимирович наконец образумился, став корнетом.

— Банкетная компания не только у либералов бывает, но и у военных, — вещал он, подслеповато щурясь, так как раздавил пенсне, а заказать новое всё не удосужился — не хватало времени.

— Я тебя таким «тёпленьким» уже четыре года не видела, — смеялась Зинаида Александровна. — С тех пор, как в 1901 году подполковника высочайше получил. Ну и меня в награду.

— Ага! Клюкву!

— Клубничку! — развеселилась супруга.

— Сейчас ты — вылитый отец, — забыв о болезни, поднял рюмку с коньяком Константин Александрович. — Вот так и его чин когда–то обмывали… Э-эх! Летит времечко…

Глеб, глянув на Натали, улыбнулся ей и погладил ластившуюся к нему Ильму.

— Не собака, а умница, — похвалил псину Бутенёв. — С каким удовольствием, бывало, с Николаем Олеговичем Кусковым, охотились… И на волков, и на лис, раньше много их было.

— Хотите сказать, из–за вас не стало? — пошутил Глеб. — А я вот такого селезня в Рубановке подстрелил, — расставил в стороны руки.

— Ты вообще–то где был? На охоте или рыбалке? — с трудом скрывая смех, поинтересовалась Натали. — Определись вначале, — взяла с тарелки яблоко и медленно стала его чистить.

— Зин, а помнишь, мы к тебе с Кусковым в гости приезжали и птицу стреляли.

— Конечно, помню. Один раз домашнего гуся принесли.

— Этого, положим, не было! — пригладил густые седые волосы Бутенёв. — А вот единожды здорово испугались…

— Испугались? — даже немного протрезвел от удивления Дмитрий Николаевич, подслеповато щурясь на отставного капитана.