Держава (том второй)

— Вы правы, господин Познер, — поддержал его Кроль. — Маркс выдвинул экономический лозунг: «Товар–деньги–товар», а мы — политический: «Идея–власть–деньги».

«Но деньги присутствуют везде, — внимательно слушал новых знакомых Георгий Акимович, — вот они — умные головы, а не в нашем университете. От теории смело идут к практике».

— Власть дороже денег, — взял слово Винавер. — У кого есть власть, у того будут и деньги. Они производны от власти. Нам нужна власть. Царизм устарел, выродился и одряхлел. Царь не дорожит своей властью. Дорожит Россией, но не властью… И мы должны.., нет.., обязаны забрать её. И власть. И Россию… Для этого хороши все средства: ложь, подкуп и убийства…

Рубанов задумчиво поглядел на Винавера, прекрасно одетого, интеллигентного и умного еврея, впервые подумав: а чем, собственно, мы недовольны?, — но мысль эта, с последующими словами оратора, быстро покинула его голову.

— Думаю, многие демократические, — саркастически улыбнулся, — русские писатели поедут в Кишинёв, чтоб всё узнать из первых уст… Вот и пусть информация будет немножко преувеличена… Для того литература и призвана, чтоб находить какие–то второстепенные эпизоды и превозносить их, как Горький босяков.

— А народ кушает это и делает выводы, — усмехнулся Брамсон, перебив своего товарища. — Могут поехать Чехов, Горький, Короленко.., но лучше всего, чтоб по этому вопросу, в нужной нам интерпретации, выступил Лев Толстой. В Кишинёв–то он вряд ли поедет, но вот обличить царский режим сумеет…

— А если какой–нибудь писатель вдг–гуг напишет, что евг–геи сами спг–говоциг–говали пог–гом? — засомневался Шамизон.

— Для этого и существуют газеты, — разъяснил ему Брамсон, — чтоб подготавливать общественное мнение в нужную сторону. У ваших корреспондентов такого таланта, как у писателей нет… Но обгадить они могут кого угодно. Даже Толстого… А кому охота в дерьме–то ходить? Да и нет у русских писателя–патриота. Был Лесков, да умер. А наши писатели, в отличие от русских — национальны и патриотичны. Будут сочинять то, что пойдёт на пользу еврейской нации. Глупые русские власти оставили своих литераторов без поддержки и идеи, а мы их подхватили и направили в нужное нам русло, как когда–то Белинский направлял классиков 19 века в либерализм и демократию.

— Господа! — вновь взял слово Познер. — Мы немного отвлеклись от главного. Наша задача узнать, кто дал приказ к организации погрома. Я уверен, что бойня задумана в Департаменте полиции и выполнялась по приказу оттуда.

— Да, да, вы правы, — вскочил со стула Кроль, — но как бы глубоко мы не были убеждены в том, что кишинёвская бойня организована сверху, с ведома, а может даже, по инициативе Плеве, мы можем сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них… Для сбора коих, предлагаю послать в Кишинёв адвоката Зарудного. Фигура известная и работает в нужном нам ключе… Тем более за хороший гонорар. Проголосуем предложение.

Все были согласны.

— И материалы, материалы в газеты… Да такие, чтоб у обывателя стыла кровь… Например, тысяча русских солдат насиловала еврейскую девочку… можно и мальчика, конечно… Съедят. Вспарывали животы беременных еврейских женщин серпами, — горячился Познер.

— Штыками. Откуда у солдат сег–гпы… Ещё скажите, забивали гвозди в евгейскую голову и обзывали ёжиком, — хмыкнул Шпеер.

— Вы, господин в монокле, если не понимаете ситуации, так лучше помолчите, — осадил фабриканта Винавер. — Обыватели съедят всё… Главное, погуще замесить. Пусть Зарудный вскроет, за хорошие деньги, тайные пружины кишинёвской бойни… А то власти, для отвода глаз, арестовали несколько десятков хулиганов и довольны. Вот это довольство мы им и испортим.

— Вроде бы, несколько сотен арестовали, — вышел из тени Рубанов.

— Вроде бы, да кабы, — не слишком культурно оборвал его Познер. — Вы, если наш друг и ненавидите царизм, напишите обличительную статью и, ручаюсь, она попадёт в зарубежные газеты, и ваше имя узнает вся прогрессивная мировая общественность…

Вечером, взбодрённый профессор активно пыхтел над обличительной статьёй, закончил которую патетическими словами: «Бог разделается с царизмом, как разделался с Содомом и Гоморрой», — а заодно бы разделался и с моим геморроем», — помечтал он, не слишком интеллигентно почесав задницу.

К удивлению членов Бюро защиты евреев, русская судебная система сурово обошлась с погромщиками. 466 человек сразу же получили судебные решения за мелкие преступления. Подследственных с серьёзными преступлениями было около сотни. 36 из них обвинялись в убийствах.

В «Правительственном Вестнике» от 29 апреля был опубликован циркуляр министра внутренних дел Плеве, осудившего бездействие кишинёвских властей. Он указал губернаторам, градоначальникам и полицмейстерам — решительно пресекать насилия всеми мерами.

Святейший Синод осудил погромщиков, призывая духовенство к искоренению вражды против евреев.