Державин

С этого дня Державин удвоил, даже утроил свою нежность к жене. Но она таяла на глазах. Более всего заботила ее судьба державинских стихов. Катерина Яковлевна не без оснований считала мужа своего большим ребенком, который после ее кончины — в близости смерти она была уверена, — порастеряет свои стихи. В долгом разговоре порешили они подготовить рукопись для напечатания.

— Кстати, в Питер только что приехал наш дорогой Копинька… — сообщила Катерина Яковлевна.

— Капнист? Прекрасно! — воодушевился Державин. — Вот мы и попросим Василия Васильевича и нашего молодого друга Дмитриева, чтобы они к нам припожаловали. Перечитаем стихи, замечая ошибки…

— Конечно, Ганюшка… Они могут собраться у нас и несколько часов на сие употребить…

Державин уехал ненадолго в Царское Село, а Дмитриев и Капнист, действительно, сходились несколько раз для просмотра сочинений своего друга.

По возвращении Державин пригласил к себе Капниста и Дмитриева с их поправками. Они встретились в кабинете. Катерина Яковлевна уже не вставала с постели…

Слушая замечания друзей, поэт согласно кивал головою, принял предложения Дмитриева заменить в стихотворении «Осень во время осады Очакова» ряд выражений: вместо «сверканьем» поставил «мельканьем», вместо «превожделенного» — «давно желанного»… Но Дмитриев, уже стряхнувший прежнюю робость, хотел переписать целые картины. Например, строки, в которых говорится о жене, ожидающей возвращения мужа с войны:

Она, задумчива, печальна,
В простой одежде и власы
Рассыпав по челу построило,
Сидит за столиком в софе,
И светло-голубые взоры
Ее всечасно слезы льют…

— Сие слишком просто: жена планет! — горячился рябоватый Дмитриев. — А ведь можно изобразить возвышенно. Хоть так:

Рассыпав по челу власы,
Сидит от всех уединенна
За столиком, облокотись;
На лик твой, кистью оживленный,
С печальной нежностью глядит…

Державин молчал, ничего не возразил Дмитриеву. А затем терпеливо выслушал старого своего друга Капниста, разобравшего, помимо прочих стихов, его «Ласточку». Этой пиесой поэт особенно гордился, долго искал ей размер, пока не остановился на подражании свободному стиху:

О домовитая ласточка!
О милосизая птичка!
Грудь краснобела, касаточка,
Летняя гостья, певичка!
Ты часто по кровлям щебечешь;
Над гнездышком сидя, поешь;
Крылышками движешь, трепещешь,
Колокольчиком в горлышке бьешь.

— Ты, Гаврила Романович, не утратил ли природной своей музыкальности слуха? Дивись, какой разнобой в стихах твоих! — доказывал Капнист. — Сии-то стихи я переписал чистым ямбом. Как ровно и гладко!

О домовита сиза птичка,
Любезна ласточка моя!
Весення гостя и певичка!
Опять тебя здесь вижу я…

Державин подумал, как далеко ушел он в поэзии, если даже друзья не понимают его. У Дмитриева получилось отвлеченно и безжизненно; у Капниста — гладко и скучно… Державин старался отвечать спокойно, но не удержался и осерчал:

— Что же, вы хотите, чтобы я стал переживать свою жизнь по-вашему?

Он махнул рукою и ушел к Катерине Яковлевне.

Только ей поверял Державин свои печали. Новое назначение президентом коммерц-коллегии, последовавшее 1 января 794-го года, не приближало, а удаляло его от службы. Императрица давно уже решила уничтожить коллегии, передав их дела в губернские правления. Державин мучился двусмысленным своим положением, и порешил он обратиться с письмом к фавориту.