Державный

— Либо здесь, — говорил он, — будет новое Куликово, либо, я пока ещё раздумываю, не отойти ли чуть дальше, на берега Протвы, к Боровску. Сдаётся мне, там ещё лучше встретить царя ордынского. Только бы нам не пересидеть на Угре и вовремя стянуть сюда все силы. Чуть реки встанут, срочно надо отступать от Угры.

— Жалко! — возразил Булгак. — Больно хорошо мы их там держим.

— А как лёд? — сказал Ощера. — По льду-то им раз плюнуть будет переправляться. Ни свиные, ни собачьи, ни бычьи уши не помогут.

— Нет, отступать придётся. Сие решено, — молвил великий князь. — Я на днях отправил к Боровску моего муроля, он должен осмотреть там всю местность, каково там возможно расположить пушечные наряды.

— Тяжко будет людям отступать, — вздохнул Булгак. — Все готовы насмерть стоять, а не пустить Ахмата за Угру. Крепким стоянием перестоять его! Ну да тебе, государь, виднее.

— Мне виднее. Я вчера Товаркова-Пушкина отправил в Якшуново на переговоры, — кивнул великий князь.

— Перегово-о-оры?! — изумился Булгак. — Какие с собакой Ахмутом могут быть переговоры?

— Важнейшие, Ваня, — улыбнулся государь. — Он теперь по зубам получил и готов выслушивать наши условия. А покамест мы с ним будем калякать, выиграем время. Глядишь, братья в конце концов подойдут с подкреплением, морозы ударят…

Он оглянулся. Кременецкая крепость темно и угрюмо лежала в отдалении на холме, со всех сторон окружённом лесами. Всюду из-под полупрозрачной лёгкой пелены снега ещё виднелась зелень травы, желтизна опавших листьев. Заяц-тумак внезапно выскочил из куста и кинулся наутёк. Великий князь первым заметил его, выхватил свой лук, быстро выправил стрелку, натянул тетиву, почти не прицеливаясь, выстрелил. Промахнулся. Псари пустили по зайцу собак.

— Отчего-то тут тумаков много, — сказал Ощера. — Говорят, они невкусные. А по-моему, такие же, как беляки или русаки.

— Просто некоторые брезгуют, что помесь, — сказал государь. — И напрасно. Иная помесь бывает не хуже, а даже лучше. Вот и моих младших сыновей тоже, поди, будут недолюбливать. Они ведь тоже, можно сказать, тумаки. Однако я часто замечаю — заяц-тумак хитрее беляка или русака. Только не этот. Этого вон уже хватают.

— Это верно, что тумаки разные бывают, — согласился Ощера. — Вон Юшка Драница — каков помес был! Литовца с вотячкой. А душой был самый что ни на есть русский человек. Возьмёшь же иного русского, а в душе — и вотяк, и поляк, и вогул, и монгул.

— Как мои братья, Андрей с Борисом, — хмыкнул великий князь. — Вроде бы русского корня, а ведут себя как литвины хитрозадые.

— Зато Малой Андрей каков оказался, — сказал Ощера. — И кто бы мог подумать! Такая был рохля.

В это время прискакал Ларион Масло. При взгляде на его хмурое, озабоченное лицо Иван Васильевич почувствовал, как всё внутри оборвалось. Не дай, Господи!..

— Что, Ларя? — тревожно спросил он окольничего.

— Гонец от братьев прибыл, — отвечал Ларион.

— А Андрюша как там?

— Почивает.

— Слава Богу! Так что гонец-то?

— Братья приезжают, — всё так же хмуро отвечал окольничий. — Завтра утром будут в Кременце.

— Ну — ра-адость! — заулыбался Иван Васильевич. Он вдруг подумал, что если Андрей Малой умрёт, то он подведёт братьев к его трупу, поставит подлецов на колени и заставит пред мёртвым телом давать клятву… Хотя какую с них возьмёшь клятву-то? Да и не стоит их клятва того, чтоб ради неё умирал милый Андрюша.

Всё-таки ему приятно было надеяться на то, что братья забудут свои обиды и станут добрыми помощниками. Он, конечно, понимал, почему они так долго не едут — выжидают, как сложится стояние против Ахмата. Что, если ордынский царь нанесёт сокрушительное поражение? Что, если Казимир всё-таки придёт на помощь Ахмату? Но Казимир рассуждал точно так же, как Андрей с Борисом, а Ахмата покуда держали за горло. Видать, поняли братья, что стыдно так долго не являться на подмогу. Все сроки прошли для их явки.

Старшего Андрея он не любил. Во-первых, за то, что он был долго несравненным любимчиком у матушки, ибо родился в трудную годину углицкого заточения. Во-вторых, за то, что сам Андрей не любил Ивана. Будучи родительским любимцем, он недоумевал, как это так — любят его, а наследником престола считается Иван? И Иван всегда чувствовал эту зависть. Борис был полегче, нежели Андрей Горяй. Но этот всю жизнь был в подчинении у Андрея, который подавлял его своей вечно обиженной волей.

— Казимирка их замуж не взял, так они за нас всё-таки решили пойти, — сказал Ощера. — Придётся брать невестушек залежалых.

— С паршивой овцы хоть шерсти клок, — ответил Ларион.

— Эй, окольничий! — сверкнул на него глазами Иван Васильевич. — Забываешься! Кто ты и кто они — соображай!

Ларион испугался. Видя его смущение, государь смягчился. Поразмыслив, повелел:

— Иваны Васильевичи! Обоим вам поручаю срочно собрать размещённые по округе войска и подтянуть их к Кременцу. Неизвестно, что там у братиков на уме и кого они ведут сюда. Ихних кметей в крепость строго-настрого не впускать завтра — токмо самих братьев да небольшую свиту. Тяжёлый денёк будет, тяжёлый!

Глава двенадцатая «АНТИОХ»