Державный плотник

- И та, государь, попадья Степанида сказывала мне, что оный Гришка Талицкий составил те воровские письма для тово: будто-де настало ныне последнее время и антихрист-де в мир пришел…

Ягужинский остановился, боясь продолжать.

- Досказывай! - мрачно проговорил царь.

- Антихристом, - запинался Павлушка, - он, государь, Гришка, в том своем письме ругаясь, писал тебя, великого государя…

- Так уж я и в антихристы попал, - нервно улыбнулся государь, - честь не малая.

- Да он же, государь, Гришка, также-де и иные многие статьи тебе, государю, воровством своим в укоризну писал: и народном-де от тебя, государя, отступиться велел-де и слушать-де тебя, государя, и всяких податей тебе платить не велел.

- Вот как! - глухо засмеялся Петр. - С сумой меня пустить по миру велит! Вот тебе и "корабли"… Ну?

- А велел-де, государь, тот Гришка взыскать, во место тебя, царем князя Михайлу Алегуковича Черкасского…

- Ого! Ну, ну!

- Через того-де князя хочет быть народу нечто учинить доброе.

- Так, так… Будем теперь в ножки кланяться Михайле Алегуковичу… Ну!

- Да он же, государь, вор Гришка, для возмущения к бунту с тех своих воровских писем единомышленникам своим и друзьям давал-де письма руки своей на столбцах, а иным в тетратях, и за то у них имал-де деньги.

Теперь Петр слушал молча, величаво-спокойно, и только нервные подергивания мускулов энергичного лица, оставшиеся у него еще с того времени, когда он совсем юношей, чуть не в одной сорочке и босой, ночью ускакал из Преображенского в Троицкую лавру от мятежных приспешников его властолюбивой сестрицы Софьи Алексеевны, которая давно сидела теперь в заточении тихих келий Новодевичьего монастыря.

- Все? - спросил он.

- Нет, государь. Попадья сказывала, что он же, Гришка, о "последнем времени" и о антихристе вырезал две доски, а на тех досках хотел-де печатать листы и для возмущения же к бунту и на твое государево, убийство…

- Убийство!..

- Так, государь, та попадья сказывала…

- Ну?

- Он-де, государь, Гришка, писал оное для того: которые-де стрельцы разосланы по городам, и как-де государь пойдет с Москвы на войну, а они, стрельцы, собрався, будут в Москве, чтоб они-де выбрали в правительство боярина князя Михайлу Алегуковича Черкасского, для того-де, что он человек доброй и от него-де будет народу нечто доброе.

- Так… Дай Бог, - иронически заметил Петр. - Все?

- Нету, государь! Оная попадья еще сказывала, будто-де тамбовский епискуп Игнатий, будучи в Москве, с Гришкой-де о последнем веце, и о исчислении лет, и о антихристе…

- Это обо мне-то?

- О тебе, государь, разговаривал и плакал, и Гришку целовал…

- Так уж и архиереи… Вон куда яд досягает!.. А сие что? - спросил Петр, указывая на лежавшие на столе тетради.

- Попадья то ж принесла.

Царь взял тетради.

- А! "О пришествии в мир антихриста и о летех от создания мира до скончания света", - прочитал он. - Так, так… А вот и "Врата"… Вижу, вижу… Это "врата" в Преображенский приказ, в застенок, на дыбу, - качал он головой. - Все?

- Все, государь.

Заметив, что его юный денщик от страху едва стоит на ногах, царь отрывисто сказал:

- Спасибо тебе, Павлуша, за верную службу. А теперь ступай спать… Я сам просмотрю сии тетрати… Да! Для чего твоя попадья к тебе заявилась с своим изветом, а не в Преображенский приказ, к князю-кесарю?[7]

- Боялась, государь.

- Ну, ступай.

2

Царь, оставшись один, стал просматривать обличительные тетради.

Долго в ночной тишине шуршала грубая бумага писаний фанатика. Петр внимательно прочитывал и перечитывал некоторые места. Он не мог не сознавать, что Талицкий с усердием изувера рылся в старинных книгах. Страницы постоянно пестреют ссылками на "Ефрема Сирина об антихристе", на "Апокалипсис", на "Маргерит".[8] Фанатик всеми казуистическими изворотами старается доказать, что ожидаемый антихрист и есть Петр Алексеевич.

- Что он все твердит об "осьмом" царе? - сам с собой рассуждал Петр. - "Осьмый царь - антихрист… А Петр "осьмый": он и есть антихрист"… По какому же исчислению я осьмой царь?.. А! От Грозного… Царь Иван Грозный, царь Федор, царь Борис Годунов, царь Шуйский, царь Михаил Федорович, царь Алексей Михайлович, царь Федор Алексеевич… Да, я осьмой. Что ж из сего?

И опять зашуршала бумага, долго шуршала.

- Что за безлепица! И сему бреду пустосвята верят архиереи. О, бородачи! А они - пастыри народа!

И он вспомнил случай с епископом Митрофаном…

Царь приехал в Воронеж для наблюдения за стройкою кораблей для предстоящего похода под Азов.[9]

Архиерей встретил царя с крестом. Народные толпы заняли собою всю площадь у собора. Но внимание народа было, по-видимому, больше сосредоточено на маленьком, худеньком, тщедушном Митрофане.

Наскоро осмотрев корабельные работы, которыми Петр очень торопил, чтобы с полой водой двинуться в поход, он, возвратясь во дворец, послал Павлушу Ягужинского просить к себе Митрофана для переговоров о том же кораблестроении, так как Митрофан не только жертвовал Петру значительные суммы на постройку кораблей, но сам соорудил, оснастил и вооружил роскошное судно лично для царя.