Державы для…

И улыбка во все лицо, а еще намедни, не сморгнув, поспешали мимо, будто не видя. А гляди-ко, люди-то, оказывается, милейшие. Сама доброта брызжет из глаз, и лица добродушнейшие. Так-то возьмет тебя ласково за руку — ну, прямо брат родной. И голоса нехриплые вовсе у этих ребятушек, не осипшие от петербургской сырости, но певучие, звонкие, радостные. Ангелы и то, поди, так не щебечут.

Теперь о Шелихове говорили: «Сильный. И малого времени не пройдет, миллионщиком станет!»

А Григорий Иванович, бойко стуча по ступенькам каблуками, меньше всего думал о миллионе. Другое было в голове. Видел он, как сходят со стапелей корабли, в пене и брызгах победно устремляются вперед. Душа у него пела. На завтра загадывая, не удержался и слетал на верфь петербургскую. Посмотреть, какие закладывают кораблики. А посмотреть было на что. На стапелях красавцы, лебеди белые стояли. Мастера петербургские, прямо сказать, поразили его своим умением. «Вот, — подумал, — этих-то умельцев к себе перетянуть». С одним, другим перебросился словом и обзавелся надеждой.

— Э, паря, — нажимал, — у нас не край, а рай земной. Дерево — какое душа пожелает. Работай знай, а мы не постоим за благодарностью.

Мастера посмеивались. Но Григорий Иванович понял: ежели постараться, мастеров можно сманить.

Вскорости Григория Ивановича принял сам президент Коммерц-коллегии.

Шелихов робел. Впервые он был принят лицом столь вельможным. Не знал, как и начать разговор. Понятно: в мелочной лавке дегтем торговал недавно, а этот делами державными ворочает. Прикусишь язык. Вскинул глаза на графа, увидел: лицо без улыбки, из-под кустистых бровей глаза смотрят неторопко.

Александр Романович заговорил первым:

— Здравствуй, купец, — сказал голосом, в котором чувствовалось расположение. И сразу же после паузы, выдержанной мгновение всего, продолжил разговор, да так, словно слова читал с писаного, больно плотно складывались они у него.

Шелихов в слова вслушивался и понял: этот говорит, зная, для чего. Дело у него есть. Оно всегда понять можно, ежели труд себе задашь, пустой разговор человек ведет или же всерьез произносятся им слова. Многие люди, языка своего не щадя, так — бряк, бряк — зря его треплют. А иной одно слово произнесет, и видно — этот себе на уме. В его речь надо вдуматься.

Заговорил же Александр Романович о том, чего Шелихов и не ждал:

— Развитие мореплавания в океане Восточном, — повторил Воронцов, — может послужить не только освоению новых земель, но и должно споспешествовать торговле обширной с Китаем, Японией, островами Филиппинскими, а там и далее — с Индией. Путь от восточных портов российских в страны эти — кратчайший для нашего флота.

Говорил граф властно, уверенно. Заметив смущение на лице Шелихова, он подтвердил:

— Да, в Индию. Перспектива весьма и весьма лестная и, я думаю, по силам российским негоциантам.

«Ежели, конечно, поднапрячься, — подумал Шелихов, — то оно можно и в Индию».

— Англичане, — сказал он, — в Петропавловск ходят с Гаваев, из Макао товар везут. Торгуют в большую прибыль.

Воронцов оживился:

— Англичанин прыток, блохой скачет. А мы на сборы тяжелы.

И заговорил о том, как наладить морскую линию в страны океана Восточного и далее, в океане Индийском. Широко распахнул горизонт Александр Романович, заглядывая вдаль на многие годы.

— Петр Великий путь для России в Европу через Балтику открыл, нам же надобно, заветы его исполняя, проложить дорогу в морях восточных, потому как богатства великие лежат в Сибири и на Востоке Дальнем, и поднять их легче будет, ежели мы пути перед этими славными моряками откроем морями.

— Да что уж, — ответил Шелихов, отбросив смущение, — нам бы только подсобили, а мы в кашу восточную с головой влезем. Дороги морские нам ведомы. До слез обидно смотреть, как иноплеменные купцы нас обходят. А мы их не хуже. Наши люди к морскому делу способны. Дойдем и до Индии. Да и ходили уже наши мореходы в те моря.

Воронцов, поднявшись, указал Григорию Ивановичу на кресло у жарко пылающего камина. Тем, кто близко знал Александра Романовича, ведомо было, что к камину он усаживал тех только, что крайне пришлись ему по душе.

— По записке Селивонова доклад императрице составлен. Будем уповать на решение милостивое.

Шелихов начал было:

— Генерал-губернатор Якоби компании нашей действия поддержать готов…

Но увидел — Александр Романович согнал с лица улыбку.

— Якоби, Якоби, — проговорил Воронцов, — что ж Якоби… — Прикрыл глаза. — Ну да это, купец, не твоя печаль… В Иркутск новый губернатор указом императрицы назначен. Генерал Пиль.

С полными парусами галиот «Три святителя» двигался вдоль сумрачных берегов Якутатского залива. Справа по борту тянулись унылые сопки, поросшие лесом, дальше, в отдалении, вздымалась вершина горы Святого Ильи. Три огромных ледника тянулись вниз грязно-белыми широкими языками. Залив был полон битого льда.