Держи марку!

За спиной послышался громкий кашель. Это оказался Грош, который держал в руках большую посылку.

– Извините, что помешал, но вам только что пришло, – сказал он и неодобрительно принюхался. – Посыльный не из наших. Я подумал, что лучше принести вам не откладывая, а то там что-то шевелится внутри.

Еще в коробке были отверстия для воздуха, заметил Мокриц. Он осторожно поднял крышку и успел вовремя отдернуть руку.

– Двенадцать с половиной процентов! Двенадцать с половиной процентов! – закричал попугай и сел Грошу на фуражку.

Записки не было, на коробке значился только адрес.

– Кому пришло в голову прислать вам попугая? – удивился Грош, не страшась поднести руку ближе к кривому птичьему клюву.

– Это попугай Позолота, – сказала госпожа Ласска. – Он подарил тебе птицу?

Мокриц улыбнулся.

– Похоже на то. Эй, пиастры!

– Двенадцать с половиной процентов! – крикнула птица.

– Унеси ее отсюда, пожалуйста, – попросил Мокриц. – И научи говорить… говорить…

– «Верь мне»? – предложила госпожа Ласска.

– Отлично! – сказал Мокриц. – Да, Грош, сделай это.

Когда Грош ушел с радостно подпрыгивающим у него на плече попугаем, Мокриц повернулся к ней.

– А завтра, – сказал он, – я точно верну сюда люстры!

– Что? Здесь потолка практически нет, – рассмеялась госпожа Ласска.

– Всему свое время. Верь мне! А там кто знает? Может, я даже отыщу полированные прилавки! Нет ничего невозможного!

А в оживленной суетящимися людьми скорлупе Почтамта с неба посыпались белые перья. Это могли быть перья ангела, хотя скорее всего дело было в голубе, которого потрошил под крышей ястреб. И все же это были перья. Всегда нужно держать марку.

Иногда правда находится, когда складываешь всю ложь воедино и вычитаешь ее из общей суммы известных фактов.

Лорд Витинари стоял на самом верху лестницы большого дворцового зала и с высоты смотрел на ревизоров. Для вердиктория был отведен целый этаж.

Круги, квадраты, треугольники рисовались мелом прямо на полу. Внутри фигур чрезвычайно аккуратными стопками были разложены документы и гроссбухи. Ревизоры были повсюду: одни работали внутри меловых фигур, другие бесшумно перемещались от одной фигуры к другой, неся перед собой бумаги, как священные писания. Время от времени прибывали ревизоры и стражники с новыми бумагами, которые с серьезным видом изымались, изучались и добавлялись к соответствующему сектору.

Отовсюду доносились щелчки счетов. Ревизоры ходили туда-сюда, а иногда встречались посреди треугольника и, склонив головы, тихо что-то обсуждали. После этого они могли разойтись в новых направлениях или, чем дальше, тем чаще, кто-то из них отходил в сторону и рисовал новую фигуру, которая начинала заполняться бумагами. А иногда фигуру освобождали от бумаг и стирали, распределяя содержимое по другим секторам.

Ни один колдун, ни одна ведунья не очерчивали магического круга с такой болезненной тщательностью, как здесь, где на полу выносился вердикт. Час за часом, с терпением, которое сначала ужасало, а потом надоедало. Это была война ревизоров – их набеги на врага совершались посредством сводок и цифр. Мокриц умел читать слова, которых не было, зато ревизоры умели находить цифры, которых не было, или они были дважды, или не там, где надо. Они никуда не спешили. Отшелуши ложь за ложью, и на свет появится правда, голая, пристыженная, которой негде спрятаться.

В три часа ночи прибыл господин Сырборо, запыхавшийся, заплаканный, и увидел, что его банк превратился в ворох бумаг. Он привел с собой своих бухгалтерову, в ночных рубашках, торопливо заправленных в брюки, и они встали на колени рядом с ревизорами и достали еще больше бумаг, заново сверяя данные в надежде, что, если смотреть на цифры достаточно долго, они рано или поздно дадут другой результат.

А потом пришла Стража с маленьким красным гроссбухом, который положили в отдельный круг, и вскоре весь узор сконцентрировался вокруг него…

Ночь близилась к рассвету, когда прибыли серьезные люди. Они были старше, толще, лучше одеты – но это никогда не выставлялось напоказ – и передвигались тяжеловесно, наводя на мысль об очень больших деньгах. Они тоже были финансистами, и богатствоим превосходили королей (которые нередко оказывались бедняками), но за рамками ближайшего окружения мало кто в городе знал их и вряд ли обратил бы внимание на улице. Они тихо поговорили с Сырборо, обращаясь с ним как с человеком, пережившим большую утрату, потом посовещались между собой и золотыми автоматическими карандашами заставили цифры плясать и прыгать через обручи в своих блокнотах. Затем они пришли к тихому соглашению и пожали друг другу руки, что в этом кругу имело несравнимо больше веса, чем подписанный документ. Костяшке домино не дали упасть. Столпы, на которых держался мир, перестали содрогаться. Кредитный банк откроется утром, и когда это произойдет, долговые обязательства будут исполнены, жалованья выплачены, а город – накормлен.