Держи меч крепче, Каллахан

Храмовники не сразу заметили, что на землю опустилась ночь. Сначала все было серым, как и всегда, потом слабый свет стал еще серее и начал сгущаться, пока плавно не перешел во мрак. Пришлось им остановиться, чтобы не идти вслепую, хотя Каллахан настаивал на продолжении пути. «Яркие глаза осветят наш путь, а повороты укажет мое чутье». Через пару часов «яркие глаза» потухли, Павел с досадой выкинул выдохшуюся батарейку из эрфонового фонаря и выругался. Сделал вид, что расстроен. Однако, он так устал, что был рад этой поломке. Он был бы рад даже если его мерин свернет шею в этой кромешной темени и подохнет на месте, однако не мог показать слабости перед Проявителем.

— Гигант поглотил звезды, — Каллахан задрал голову, убеждаясь в своих словах — небо было совершенно черно, без единой звезды и большой грузной луны, что провожала их у таверны. — Мы дошли, куда надобно. Сделаем привал. Асгред, Хеларт, напоите коней, а я разведу огонь. В сухих ветвях здесь недостатка нет.

— Чем их напоить? — устало спросил Павел, сваливаясь с мерина. У него натерло между ног, и вся промежность горела.

— Водой.

— Откуда ж ее взять? У меня даже собственной слюны нет, чтобы смочить горло от этой вони.

Отодрав корочку от щеки, Павел брезгливо выбросил ее во тьму.

— За этим холмом течет ручей, — Каллахан указал на вершину, увенчанную светло-серым нимбом горизонта. — Я чувствую запах свежей влаги и слышу журчание. Ступайте осторожно и глядите под ноги.

Как и предсказывал Каллахан, за холмом оказался ручей. Он тек в широком устье между пологих склонов, и питался круглый год от снежной шапки на вершине далекой горы. Вдоль неглубоко русла росли редкая трава и кустарники. На удивление, на некоторых из них колючек было меньше, чем листьев. Храмовники напоили лошадей и отпустили их пастись — хоть какая-то еда, другой-то у них не было.

— И как же мы найдем эту Лысую гору? Здесь все лысое, от холмов до полян. Деревья торчат, как сухие руки мертвецов с пальцами врастопырку. Тут любую гору выбирай — найдешь какую-нибудь тварь, забившуюся в пещеру, — Павел побросал вещи на берегу, пробравшись в воду почти до колен. Он даже не умылся толком, сразу сел в прохладную воду, закрыв глаза от удовольствия. Горящая промежность остывала и было приятно, хоть и очень холодно. — Ох… как хорошо-то. Еще несколько километров в этом чертовом седле, и я останусь без яиц.

— Это все с непривычки, — Асгред сочувствовал, хотя и не мог до конца понять Павла. Сам он сел на коня в пять лет и с тех пор не слезал с него. Прошло еще много времени, пока он не попал в этот мир и не пересел на байк. — Нужно расслабить спину, особенно внизу, и ехать податливо. Это не байк. Ты сильно напрягаешься, когда мерин переваливается с ноги на ногу. Нужно переваливаться вместе с ним, если, конечно, это не галоп.

— Повтори свой совет, когда мои яйца полысеют так же, как гора, которую мы ищем.

— Здесь же не всегда было так, — Асгред испачкал сапоги, порхая над многоротым монстром, и сейчас отмывал подошвы от грязи. — Мы пересекали перевал с оторном Каллаханом четыре весны назад. Тогда цвели люцерна и васильки. Деревья еще не были такими корявыми. Когда мы собирали ветки от берез, с них свисали длинные серьги и костер не зажигался, потому что внутри все было мокро. Тут летало много пчел и подмаренники пахли медом.

— Это что за дрянь?

— Растение.

— И откуда только все знаешь.

— Оторн Каллахан научил.

— А называть его Проявителем он не научил?

— Мне так привычней, — Асгред покраснел, но в темноте было незаметно. — Не все оторны в моем мире имели белое Пламя, если честно, только Каллахан. Но все служители Великого Воина назывались так. Иногда я вспоминаю о доме, когда называю оторна оторном.

— Скучаешь?

— Не знаю… не уверен. Может, совсем немного. Там меня знали только как разбойника, а здесь я герой.

Ни навалившаяся усталость, ни скорбь не помешала Павлу рассмеяться так громко, что по склону прошлось эхо. Беременная кобыла вздрогнула, испугавшись, и перешла на другой куст. Остальные кони тоже поволочили ноги вдоль русла, обдирая мордами жесткую траву, кроме мерина — тот, похоже, был еще и глух.

— Тебе следует рассказать о своих догадках тому трактирщику, который забрал четыре отличных байка за несколько полудохлых кляч. Уверен, о нашем геройстве он даже не задумывается, — Павел почувствовал, что достаточно остудил нижнюю часть и вынул ее из воды. — Сколько ты уже здесь? Десять лет? За это время можно было уже догадаться, что храмовников здесь никто не любит. Мы приносим с собой беду, голод и смерть. Если честно, почти всегда смерть, поэтому от нас стараются избавиться прежде, чем кто-то сдох. Люди начинают бежать сразу, как только увидят нас на горизонте. Ох… брр… ну и холод собачий, — Павел вылез из воды и нехотя стал натягивать подштанники, а потом берцы с засохшей грязью на подошве. — Предполагаю, что тот трактирщик плюнул нам в спину на прощание и наградил парочкой проклятий, вот я и натер себе причинное место. Встретить храмовника на своем пути сегодня плохая примета.