Держи меня (СИ)

Сергей кивнул и вышел. Я позвонила Ольге Петровне, сказала, что ее младший сын в больнице. Она пообещала сразу же приехать и привезти вещи. Потом сходила в аптеку — купила лекарства, которые мне написала медсестра. Дождалась приезда матери и ушла домой. Ей о том, что Рома пропал мы с Матвеем решили пока не говорить. Соврали, что он в офисе — решает проблемы.

Места себе не находила до вечера. Все время набирала Ромин номер. Но, если сначала шли гудки, то теперь механический голос раз за разом оповещал меня, что абонент вне зоны. Что я могла сделать в такой ситуации? Только ждать… Но трудней, чем это — нет ничего в мире…

Уже вечером приехал Сергей. Он был расстроен и выгляде очень усталым. Я бросилась к нему, но по поводу Ромы Сергей почти ничего не знал.

— Ему в полпятого поступил звонок от Матвея. Видимо, Вербицкий или по его приказу, раз Матвей утверждает, что не звонил. А дальше? Пока ничего не могу сказать. Но, вообще, им Ромку так долго держать просто ни к чему, — Сергей взъерошивал волосы, обхватив голову обеими руками, и опершись локтями в стол.

Он не договаривал. А я и сама понимала, что Сергей хочет сказать. Рома, скорее всего, бумаги подписать отказался, его убили, фирму спалили. Если бы по-другому, он бы уже давно был дома. Если бы он подписал документы — не спалили бы здание.

Не знаю, как я держалась, как терпела, чтобы не завыть, не закричать от боли! Почему так? Почему так несправедливо? Люди годами живут вместе, воспитывают детей, любят и ненавидят, в конце концов, надоедают. А мы? Мы даже не успели толком насмотреться друг на друга. Так мало… И за что ему столько страданий? Он же никому ничего плохого не сделал?

25

Сергей, видимо, хорошо понимал мое состояние, потому что вдруг оказался рядом, присел на корточки, заглянул в глаза и сказал:

— Алька, еще ничего не известно. Мы не знаем, где он, но и плохого о нем ничего не знаем. Надежда, как говорится, умирает последней… Давай потерпим и подождём немного!

Я кивала головой, полностью с ним соглашаясь и стараясь не плакать. Он обнял меня за плечи и притянул к себе. Так и сидели — я на стуле, он на корточках рядом, пока не зазвенел дверной звонок. Я резко вскочила, заметалась по комнате, не зная, что делать. Сергей шагнул в прихожую, заглянул в дверной глазок.

— Твою ж мать! — протянул он и стал отмыкать.

Я замерла в дверном проеме и, затаив дыхание, смотрела на входную дверь. Мне казалось, что Сергей ее открывает до ужаса медленно.

На лестничной площадке стоял огромный амбал в чёрной одежде и держал, обхватив за туловище и прижав сбоку к себе моего Ромочку.

Я, протиснувшись мимо остолбеневшего Сереги, подскочила к любимому, видя, что стоять на своих ногах он не в состоянии. Его голова повисла на грудь, глаза были закрыты. Я закинула вторую его руку себе на плечо, прижалась с другой стороны, а сама быстро осматривала его, ища следы побоев и кровь. Но ничего подобного не видела.

Наконец, Сергей вышел из ступора.

— Это что за картина? Ты кто такой?

Амбал, совершенно не оскорбившись на такой недружелюбный тон, ответил:

— Анатолий Александрович… — видя, что мы в замешательстве, пояснил. — Вербицкий приказал доставить вот этот груз домой. Я доставил. Получите, распишитесь.

Он захохотал, видимо, очень довольный своей шуткой. Переложил Ромину руку со своего плеча на Серегино и легко, как будто, он не амбал, а гимнаст, какой-нибудь, поскакал вниз по ступенькам.

— Серёжа, он что, пьян?

— В драбодан… Давай его в спальню, что ли?

Когда уже почти дотащили бесчувственное тело до кровати, Рома неожиданно открыл глаза и, с трудом сфокусировав зрение сначала на мне, а потом на Сереге, улыбнулся и сказал заплетающимся языком:

— Алька… Серега… — потом, подумав, нахмурился и добавил, — Аля — он бабник… не подходи к нему.

— Ой, молчи уже, герой-любовник. Спи. Завтра утром приеду, все расскажешь.

Уложив Рому на кровать прямо в одежде, Сергей снял с него кроссовки и пошел вместе с ними к выходу. Рома, кажется, снова отключился.

— Серёжа, спасибо тебе за все!

— Да за что? Я ничего не сделал. Сама справишься с ним?

— Конечно, справлюсь.

— Пока. До завтра. Пожалуй, с утра он будет не в состоянии… Я в обед загляну. Не знаю, правда, как ночь протянуть и не сдохнуть от любопытства — где он был и с кем так ужрался?

Я замкнула за ним дверь и поспешила в спальню. Рома лежал в той же позе, в какой мы его оставили — на спине, руки вдоль тела. Присела рядом на кровать, рассматривая его. Люди под кайфом, неважно каким — наркотическим или алкогольным, у меня всегда вызывали отвращение — пришлось насмотреться, живя с отъявленными наркоманами столько лет в одной квартире! Но Ромка… Глядя на него, я понимала, почему моя сестра стала колоться — она очень любила своего мужа. Хотела, видимо, быть с ним на одной волне, практически и в болезни, и в здравии. А потом, конечно, затянуло…

К Роме я не то, что отвращение… никаких негативных эмоций не испытывала. Более того, я была счастлива, что он жив, что он вот — лежит передо мной. И больше ничего мне не надо!