Держи меня за руку! (СИ)

На своем столе у компьютера я нахожу разноцветные стикеры, на которых Диана любила писать мне маленькие записки и оставляла их в самых неожиданных местах. В ящике стола спрятаны все эти записки. Я достаю маленькие бумажки и с улыбкой читаю ее красивый почерк: «Итан Брэдли Хилл! Я тебя люблю!». «Сегодня ты покажешь лучшее время, вот увидишь!!!!». «Тест по математике ты провалил! Серьезно? Я одна поеду в колледж?)». «Сегодня я сверху!*)».

Я чувствую, как улыбаюсь, когда читаю ее послания. Что-то новенькое! Ещё два месяца назад я не мог прочитать и одну, чтобы не заплакать!

Я ложусь на кровать и закрываю глаза. Удивительно, но находясь здесь я чувствую только лёгкую тоску, как будто рана на моем сердце начала чудесным образом затягиваться. Я начинаю дремать и мне сниться, что сверху на мне сидит девушка, но это точно не Диана, потому что кожа этой девушки намного светлее и перед моими глазами находятся розовые, а не темно- шоколадные соски. Когда девушка наклоняется, чтобы поцеловать меня, на мою грудь опускаются белоснежные локоны и я вижу перед собой лицо Стефани Лаберт.

Я просыпаюсь от какого-то шума. Только через минуту я понимаю, что это звук работающего пылесоса. Видимо, Клара сегодня убирает дом. Я быстро встаю с кровати и иду в душ. Всю ночь мне снился секс со Стефани Лаберт и я боюсь, что вигвам из моего одеяла может напугать бедную Клару. Тем более она не ожидает увидеть меня в доме.

Когда я спускаюсь вниз, женщина удивлённо смотрит на меня.

— Итан? Ты дома? — спрашивает она и снимает перчатки, чтобы обнять меня. Клара работает у нас около десяти лет, поэтому относится ко мне, как к сыну.

Я обнимаю женщину.

— Я на пару дней, больше не задержусь! Только не говори маме, что я приезжал!

Я подмигиваю Кларе.

— Я- могила! — отвечает она с улыбкой и ведёт меня на кухню, — пойдем я тебя покормлю. У твоего отца что совсем нет еды? Ты так похудел, мой мальчик!

Я сажусь за стол и с улыбкой наблюдаю, как Клара готовит мне завтрак. Клара мексиканка и я помню, как Диана разговаривала с ней на испанском, чтобы подтянуть это предмет в школе.

После сытного мексиканского завтрака я поднимаюсь в комнату. Нахожу в шкафу черную футболку и бейсболку. Зашнуровываю конверсы, пишу сообщение Дилану: «Не подпускай Паркера к Стефани!» и выхожу из дома.

На улице прекрасная солнечная калифорнийская погода. Не верится, что год назад в такой же теплый осенний день умерла Диана. Черт, прошел уже год! С одной стороны, что значит год? Для того, кто сидит в тюрьме, год- это слишком много! А для кого, кто обречён, год- это капля в море. Для меня этот год был ужасно долгим, но сейчас мне кажется, что все это случилось только вчера.

Я все же решаю поехать в школу. Думаю, что памятные мероприятия проведут во дворе Элиот-Хай. Чтобы никто не узнал меня, я беру черную Камри моей матери.

Как я и думал, народ собрался во дворе. Я вижу учителей и слышу речь директора Митчелла. Я стою неподалеку под тенью деревьев. Козырек бейсболки, надеюсь, скрывает мое лицо. Среди присутствующих я замечаю родителей Питера Брауна. Они сидят отдельно друг от друга. Видимо, их браку все же пришел конец. Отца и мать Дианы нет среди людей, собравшихся вспомнить прошлогодние события. Я могу их понять. Зачем возвращаться в то место, где погибла их единственная дочь? Но какого мое удивление, когда я вижу Чака Фримана, того самого, которого в тот день подстрелил Питер и, из-за которого, в сущности, все это и произошло.

Гребанная несправедливость! Вот он, живой и счастливый пришел сюда вспомнить людей, которые погибли из- за его придирок к Питеру. Во мне закипает злость и, я думаю, мне лучше свалить отсюда на хрен, пока я не решил задушить этого ублюдка. Но тут я понимаю, что Чак заметил меня и уже направляется в мою сторону. Я быстро разворачиваюсь и иду к школьной парковке.

— Хилл, подожди! — слышу я его запыхавшийся голос. Он все же догоняет меня.

Я разворачиваюсь.

— Что тебе нужно?

Всем своим видом я показываю насколько призираю его.

— Я, я хотел тебе сказать, — Чак чешет затылок, — в общем, я так сожалею!

Парень переминается с ноги на ногу.

— Твое сожаление их не вернет! — цежу я сквозь зубы и закуриваю.

— Ты же никогда не курил? — Фриман удивлённо смотрит на меня, — а как же плавание?

Я усмехаюсь.

— Ты в самом деле думаешь, что после всего этого мне было дело до команды?

Я разворачиваюсь и ухожу.

— Прости меня, Итан, мне чертовски жаль! — слышу я срывающийся голос парня, когда сажусь в автомобиль.

Всегда не любил кладбище. Здесь так тихо, только ветер шелестит в кронах деревьев. Сажусь на траву возле белого надгробья на могиле Дианы.

— Привет! — шепчу я. В ответ слышу только шелест листьев.

— Здесь слишком тихо, тебе не кажется? — я криво усмехаюсь.

Последний раз я был здесь перед отъездом в Санта-Донну. Думаю, что родители Дианы тоже были здесь сегодня, потому что на надгробье лежит белая роза. А я не купил ей цветов. Она не любила этого. Всегда говорила, что цветы тоже хотят жить.

— Я навестил Питера сегодня.

Тянусь за пачкой сигарет, но потом передумываю, ей бы это точно не понравились.