Держи на Запад!

— Я, — сказал Дуглас. — От Доджа до Флетчера он со мной шел.

Зал загудел. Тут было много тертого народа, который хорошо представлял, что такое маршрут по западному Канзасу в последнюю пару лет, когда в тех краях начались волнения среди индейских племен.

— Господа, — воззвал полковник Миликен, стукнув молотком по столу. — Соблюдайте тишину, а то прикажу провост-сержанту очистить зал суда.

— Последние недели, — дополнил Норман, — мы вместе с обвиняемым составляли проект телеграфной линии до Форт-Гибсона и в Форт-Смит вернулись только вчера вечером.

Дуглас спросил, не было ли разногласий между обвиняемым и работниками «Вестерн Континентал» на политической почве, не высказывал ли обвиняемый ненависти в адрес работников фирмы, которые в войну служили на стороне Союза.

— Нет, никогда. И по другим поводам никаких разногласий не было. Льюис — исполнительный и не склонный к пререканиям работник.

— Благодарю вас, — сказал Дуглас. — Теперь, если позволит суд, я бы хотел опросить свидетелей обвинения. Мистер Дэвис был свидетелем двойного убийства на городской пристани…

— Да многие были свидетелями!

— Господа!.. — напомнил полковник Миликен.

Мистер Дэвис был приведен к присяге и рассказал, где находился в момент убийства: стоял в пяти шагах позади обвиняемого (это если смотреть со стороны подходящих от Первой улицы Такманов) и ждал, когда подъедет его экипаж. Поэтому он видел одновременно и Такманов, и обвиняемого, который стоял около наемной повозки и ждал, когда грузчик перенесет вещи с плота. Смотрел обвиняемый в сторону реки, на плот. Того, что сзади подходят будущие жертвы, обвиняемый не видел, признал свидетель. До самого момента, когда один из Такманов не закричал: «Ну, Льюис, тебе конец!».

— То есть, сначала Сэмюэл Такман крикнул: «Льюис, тебе конец!», — уточнил Дуглас, — а только после этого обвиняемый обернулся и увидел Такманов?

— Да, сэр, — подтвердил мистер Дэвис. — У меня еще мысль мелькнула, что сейчас стрельба начнется, и меня пристрелят, как пить дать.

— То есть, сначала обвиняемый услышал угрозу, а только потом выстрелил?

— Да, сэр.

Дуглас поблагодарил этого свидетеля и вызвал следующего.

Сержант Верман был свидетелем того, как в мае этого года обвиняемый застрелил Ричарда Такмана.

— Прежде чем мы перейдем к обстоятельствам смерти Ричарда Такмана, — сказал Дуглас, — мне бы хотелось спросить вас, не слыхали ли вы от Ричарда Такмана до того дня каких-либо слов о присутствующем здесь Фоксе Льюисе или о каких-либо других людях с фамилией Льюис.

— Да, сэр, — ответил сержант. — До того дня, как лейтенанта Такмана убили, он неоднократно заявлял, что будет уничтожать всех Льюисов на свете, потому что у них, Такманов, с Льюисами кровная вражда.

— Всех Льюисов? В том числе и солдат армии Союза?

— Доказательств нет, сэр, если о наших Льюисах, — доложил Верман. — Поэтому утверждать ничего не буду. А что конфедератских Льюисов убивал — да, я это видел.

После этого Дуглас расспросил о том дне, когда Ричарда Такмана убили, установил, что Фокс собирался сдаваться вместе с остальными конфедератами ровно до той секунды, как увидел лейтенанта Такмана, а стрелять начал только потом.

Я видел, как менялось настроение в «зале» суда. Сначала многие были настроены резко против Фокса, и их устраивало только одно решение судьи: повесить. Потом у многих из этих зрителей появились скептические улыбочки: «Как же! неужели вы в это верите?».

Но когда Дуглас начал задавать вопросы Фоксу, все притихли: уже появилось желание услышать правду о том, что произошло.

— Вы родились в Кентукки?

— Да, сэр.

— Когда вы покинули штат?

— Незадолго до войны, после смерти отца.

— Куда вы переехали?

— Сначала в Сент-Луис, сэр. Там мне повезло наняться курьером в Пони-Релай. А дальше уже куда начальство пошлет.

Те из зрителей, кто раньше Фокса не знал, пожалуй, зауважали подсудимого: молодые парни, в любую погоду доставлявшие почту через огромное пространство между Миссури и Калифорнией, уже были легендой. Люди видели перед собой ангелоподобного юношу, пытались представить, каким он был четыре года назад, а уж потом представить, как этот мальчик скачет через дикие земли, кишащие индейцами, вооруженный лишь легким револьвером, на норовистой, полуобъезженной лошади — сто миль за рейс, лошади меняются каждые десять-пятнадцать миль, а всадник скачет, и на отдых у него есть только те минуты, когда его седло перекидывают с усталой лошади на свежую.

— Где вы были, когда началась война?

— В Техасе, сэр. Нас, курьеров, мобилизовали чуть не в самую первую очередь.

— Понятно. Скажите, а этих Такманов вы, когда жили в Кентукки, знали?

— Да, сэр.

— Ричард Такман уже тогда относился с неприязнью к Льюисам?

— Нет, сэр. Не буду говорить, что он такой уж дружелюбный был, но вот чтоб с ненавистью к нам относиться — этого не было.

— То есть до того дня, когда вы покинули Кентукки, никакой родовой вражды между Такманами и Льюисами не было?

— До самого того дня — никакой вражды, сэр. У Такманов была вражда с Линделлами, но последнего Линделла они убили, когда мне семь лет было.