Держим удар, Дживс!

– Мисс Бинг предлагает, чтобы вы доставили данный предмет мистеру Планку сразу по окончании обеда, сэр, когда, как выразилась юная леди в свойственной ей экстравагантной манере – я цитирую, – Берти натрескается и расхрабрится… Еще слишком рано, сэр, но, может быть, подать вам рюмку бренди?

– Рюмкой не обойдешься, – сказал я. – Катите бочонок, Дживс.

Не знаю, как Эмералд Стокер управлялась с палитрой и кистью, не видел ничего из ее творений, но кулинаркой она была отменной, и любой хозяин был бы счастлив нанять ее на службу на веки вечные. Обед, приготовленный ею, был великолепен, язык проглотишь.

Однако из-за дурацкого поручения Стиффи, которое мне предстояло выполнить, я почти совсем лишился аппетита. Чело нахмурено, и взор рассеянный, и горек вкус изысканного яства.

– Дживс, – начал я, когда после обеда он провожал меня к автомобилю, – тон у меня был меланхолический, потому что я утратил свою обычную жизнерадостность, – не кажется ли вам странным, что при столь высокой детской смертности такая девочка, как Стиффи, выжила и достигла двадцатилетнего возраста? По-моему, здесь определенно проявлен недосмотр. Как называется дерево, под которым если немножко посидишь, то сразу копыта отбросишь? Я, помнится, где-то читал про него.

– Анчар, сэр.

– Значит, Стиффи – анчариха, вот она кто. К ней опасно приближаться. Она сеет несчастье. И вот еще что. Хорошо ей говорить ничтоже сумняшеся… Как вы считаете, это верное выражение?

– Да, сэр. Или бестрепетно. Это синонимы.

– Хорошо ей говорить ничтоже сумняшеся, или бестрепетно: «Доставь эту дурацкую кикимору Планку», – а как я его найду? Не могу же я ломиться в каждую дверь в Хокли и спрашивать: «Простите, вы не Планк?» Все равно что искать иголку в стоге сена.

– Очень выразительный образ, сэр. Я вполне понимаю ваши затруднения. Осмелюсь заметить, сэр, вероятно, имело бы смысл обратиться в местное почтовое отделение и навести справки. Почтовые служащие всегда имеют в своем распоряжении информацию о людях, проживающих в окрестности.

Дживс не ошибся. Притормозив на Хай-стрит в Хокли, я отыскал почтовое отделение, которое оказалось, как это часто бывает в деревне, скорее лавкой, где вы можете купить сигареты, трубочный табак, пряжу, сласти, веревку, носки, ботинки, рабочую одежду, почтовые открытки, бутылки с желтоватой безалкогольной жидкостью, вероятно шипучкой. На мой вопрос почтенная старушка за прилавком сказала, что Планк живет в большом доме с красными ставнями, только надо проехать с полмили назад. Кажется, старушенция огорчилась, что я всего лишь навел справки, а не выразил желания купить пару носков или моток веревки, но стойко выдержала разочарование, и я вернулся к машине.

Дом, о котором говорила старушка, я, помнится, проезжал. Внушительный особняк, окруженный большим участком. Вероятно, Планк, подумал я, служит в этом поместье. Он представлялся мне этаким крепко сбитым, угловатым стариком. Наверное, у него есть сын-моряк, который и привез из дальних стран эту черную уродину. Ни отец, ни сын и не догадывались, каким сокровищем владеют. «Поставлю-ка ее на камин, па, – сказал сын. – Шикарно смотрится». А старик, должно быть, ответил: «Во-во, положь ее туда, сынок. Ей там самое место», – или что-нибудь вроде этого, – просторечье не моя стихия. Итак, они сунули ее на каминную полку, а потом явился сэр Уоткин Бассет со своим вкрадчивым городским обхождением и обвел их обоих вокруг пальца. Ничего удивительного, такие вещи случаются сплошь и рядом.

Я подъехал к дому, вышел из машины и уже собрался постучать в дверь, когда ко мне торопливо подошел пожилой джентльмен с квадратным лицом и такой загорелый, будто он целую вечность торчал на солнце без зонтика.

– А вот и вы, – сказал он. – Надеюсь, я не заставил вас ждать. Играли в футбол, и я потерял счет времени. Входите, мой друг, прошу.

Стоит ли говорить, что такой радушный прием, оказанный человеку, пусть даже наделенному многими достоинствами, но совершенно незнакомому с хозяином, здорово согрел мое сердце. Мысленно отдавая дань глостерширскому гостеприимству, я последовал за хозяином через холл, щедро увешанный головами львов, леопардов, антилоп гну и других представителей фауны, в комнату с французскими окнами, выходящими в сад перед домом. Тут хозяин меня оставил, а сам отправился за напитками, предварительно поинтересовавшись, не желаю ли я промочить горло, на что я с большим энтузиазмом ответил утвердительно. Когда он вернулся, я изучал фотографии на стене. Мой взгляд остановился на одной из них, где была запечатлена школьная футбольная команда, и я без труда узнал хозяина в юном сорвиголове, сидящем в центре с мячом в руках.

– Вы? – спросил я.

– Я. В выпускном классе. В том году я стал капитаном нашей команды. А вот этот, рядом со мной, – это Коротышка Уиллоуби, отличный правый полузащитник, но так и не научился подавать обратный пас.