Держим удар, Дживс!

Не знаю, приходилось ли вам оттаскивать снежного гималайского барса от его жертвы – скорее всего нет, ибо большая часть человечества редко бывает в Гималаях, – но если когда-нибудь придется, то не ждите со стороны животного ничего, кроме негодования. Выяснилось, что Спод не уступает снежному гималайскому барсу. Разгневанный непростительным, как ему показалось, вмешательством в его личные дела, он двинул преподобного отца по носу, и все сомнения, которые до сих пор терзали Растяпу Пинкера, исчезли в одно мгновение.

По-моему, если существует на свете способ заставить человека забыть, что он посвящен в духовный сан, то это съездить ему хорошенько кулаком по носу. Еще минуту назад Растяпа опасался, что церковное начальство его не одобрит, но теперь, насколько я понял, он сказал себе: «К черту церковное начальство!» или, может быть, что-то более подходящее для викария вроде «Пусть они все подавятся!»

Глядя на это первоклассное представление, я наконец-то понял, что означает выражение «воинствующая церковь». К моему глубокому сожалению, зрелище продолжалось недолго. Спод был исполнен волей к победе, но Растяпа владел научным методом. Недаром он украшал собою университетскую сборную по боксу, не говоря уж о сборной по футболу. Короткая потасовка – и Спод растянулся на земле без признаков жизни, как утопленник, проведший в воде несколько суток. Левый глаз у него сразу затек, и рефери, наверное, мог бы досчитать над ним до ста, так и не дождавшись отклика.

– Молодчина! – удовлетворенно бросила Стиффи и спешно увела Растяпу Пинкера, видимо, для того, чтобы омыть ему лицо и остановить хлеставшую у него из носа кровь. Я протянул Гасси очки, и он принялся машинально крутить их в руках. Похоже, он все еще пребывал в состоянии транса, и тогда я выдвинул предложение, по-моему, для него небезынтересное:

– Не подумай, что я настаиваю, Гасси, но не лучше ли будет тебе убраться отсюда подальше, пока Спод не очухался? Мне почему-то кажется, что когда он придет в себя, у него будет плохое настроение.

Ну и скорость же мы с ним развили! Не успели последние слова сорваться у меня с губ, как мы с ним уже были в конце тисовой, а может, рододендроновой аллеи, как ее ни назови, и еще некоторое время мчались, но потом все-таки перешли на шаг, и Гасси смог наконец высказаться.

– Ну и натерпелся я страху, Берти, – сказал он.

– Да уж, что и говорить, – согласился я.

– У меня перед глазами пронеслась вся моя жизнь.

– Странно. Ты же не тонул.

– Не тонул, но, по-моему, принцип тот же. Слушай, я так благодарен Пинкеру за то, что он вмешался. Славный он малый.

– Таких поискать.

– Чего не хватает современной церкви, так это викариев, которые способны в случае необходимости задать хорошую трепку нахалам вроде Спода. Когда рядом с тобой такой парень, как преподобный Пинкер, чувствуешь себя в полной безопасности.

Я указал ему на обстоятельство, которое он упустил из виду:

– Но он не может всегда находиться рядом. У него и детская воскресная школа, и собрание матерей, и еще куча всяких дел. А Спод, не забудь, хоть и повержен, но скоро восстанет.

У Гасси отвисла челюсть.

– Совсем забыл.

– Послушай моего совета – исчезни на время, уйди в подполье. Стиффи одолжит тебе свой автомобиль.

– Наверное, ты прав, – сказал он и добавил что-то, как мне показалось, довольно обидное об устах младенцев. – Уеду сегодня же вечером.

– Не прощаясь.

– Конечно, не прощаясь. Нет, не туда, давай свернем налево. Хочу зайти в огород при кухне. Я обещал Эм, что приду к ней туда.

– Кому? Кому обещал?

– Эмералд Стокер. А кому же еще? Ей надо нарвать фасоли и прочей зелени к обеду.

И правда, Эмералд Стокер была в огороде. Она расхаживала с большой миской в руках, занятая своими домашними делами.

– Эм, я пришел с Берти, – сказал Гасси.

Она круто повернулась, уронив несколько фасолин.

Я с беспокойством заметил, как просветлело все ее лицо до последней веснушки, когда она увидела Гасси. Будто перед ней возникло прекрасное видение, а не тщедушный очкарик. Ко мне она не проявила никакого интереса, только бросила коротко: «Привет, Берти». Все ее внимание было приковано к Гасси. Она оглядывала его, как мать оглядывает любимое дитя, заявившееся домой после драки с соседскими мальчишками. До этой минуты я по понятным причинам не замечал, в каком виде Гасси вырвался из рук Спода. Его словно пропустили через машинку для выжимания белья.

– Что… что ты с собой сделал? – проговорила она. – У тебя такой вид, будто по тебе грузовик проехал.

– Еще бы, – сказал я, – он выяснял отношения со Сподом.

– Спод? Это который? Человекообразная горилла?

– Он самый.

– И что же случилось?

– Спод чуть душу из него не вытряс.

– Ах ты бедный ягненочек, – сказала Эмералд, адресуясь, естественно, к Гасси, а не ко мне. – Черт возьми! Попался бы он мне сейчас, я бы его проучила!