Держиморда (СИ)

Пробуждение.

Неизвестно где и неизвестно, когда.

Первое, что я увидел, когда в глазах появился свет и зрение стало постепенно восстанавливаться, были люди, склонившиеся надо мной.

Я жив, сука! Я жив! — я хотел заорать это обрабатывающим меня докторам, но кроме сухого, надсадного сипения, выдавить из горла я ничего не мог. Спасибо, нашей Российской медицине! — перестав пытаться озвучить свою благодарность, как молитву, про себя, повторял я, снова и снова: — Спасибо, вам, доктора. Всегда вас уважал, я теперь начну уважать просто бесконечно.

По мере того, как восстанавливалось мое цветоощущение по Рабкину (сколько лет прошло, когда я этот тест сдавал, а вспомнил) и другие органы осязания, мне пришла мысль, что, пожалуй, люди, что теребят меня, они не врачи. Да и оказанием первой помощи их деятельность перестала попахивать.

Через несколько секунд я окончательно понял, что плотно сбившаяся группа люди, сгрудившая головы надо мной, точно не врачи и не пытаются оказать мне медицинскую помощь. Они делают что-то другое, что-то очень нехорошее. И вообще, я не лежал на кровати или носилках, а стоял, крепко удерживаемый в вертикальном положении десятком не ласковых рук. В мою спину жестко и больно упиралось что-то твердое, имеющее много острых выступов, а в смрадно дышали отвратительные рожи. Ну бред же, согласитесь, абсолютный бред. А так как я очень четко запомнил последние мгновения, предшествующие получению травмы, и осознаю тяжесть этой травмы (полет с высоты двенадцати этажей, это где-то тридцать –тридцать пять метров, шутка вам что ли?), то, единственным разумным и логичным объяснением моих видений, является медикаментозная кома. Я точно не знаю, что это такое, но подозреваю, что, при тяжких травмах, когда врачи, выполнив первоначальный стандартные манипуляции над этим, чудом дышащим куском мяса и обломков костей, руководствуясь принципом «не навреди», отступают, предоставляя организму бороться за жизнь дальше. А чтобы этот самый организм сам себе не повредил, ему вкалывают много разных хитрых веществ наркотического свойства, чтобы тело спокойно лежало и видело сны. Честно говоря, начало сновидений мне не понравилось. Да, сон чрезвычайно яркий, объемный, с эффектом семь «D», тут вопросов нет. Но почему эти статисты так смердят перегаром, самым вонючим табачищем, что я встречал в прошлой жизни и просто тухлятиной. Мало того, они меня еще и бьют. Да признаю, бьют слабо, нечувствительно, толкаясь и что-то выкрикивая, больше мешая и толкая друг друга, вместо того, чтобы качественный размахнуться и врезать мне от души. В довершение всего, чтобы уж совсем меня вогнать в депрессию, у меня ужасно мёрзли ноги. И никаких розовых пони. Честно говоря, я весьма разочарован, думал, что приходы у наркоманов более приятные. И какой тогда смысл? В довершении всего, я не мог даже понять, что с ними, со всеми происходит? Десяток вцепившихся в меня рук не давал возможности не осмотреться, ни, даже, посмотреть вниз, где ноги просто онемели. Наконец мой организм полностью загрузился в кому, приспособился, и я стал различать даже отдельные звуки.

— Что сатрап, ужо попил народной кровушки! Отольются тебе слёзки наших деток, морда твоя реакционная! Дави фараона, как он нас давил!