Держиморда

— Отличный результат. Значить свой дом, по мере сил, защитить сможете. Так. А скажите, уважаемый Ефрем Автандилович, вы чем занимаетесь? Какой у вас бизнес?

— Бизнес?

— Это в Австралии так говорят, простите. Какое у вас дело?

— У меня столярные мастерские на Тамбовской, кровати делаем, и торговлишка оптовая, здесь недалеко, на Николаевской.

— Тоже адреса мне запишите. На этом все, до скорой, надеюсь, встречи.

— Я вас провожу до ворот- Ефрем Автандилович двинулся вслед за мной.

— Не стоит, мне еще с дворником надо будет переговорить. Вы лучше оружие найдите, почистите, зарядите и держите под рукой. Думаю, что в городе уже вовсю шалят.

Стоило хлопнуть входной двери особняка, сразу же из дворницкой — небольшой пристройки в ворот, как кукушка из часов, выглянул дворник.

— Мирон, молодец ты какой, на посту бдишь. А я к тебе! Давай во внутрь войдем. — я бесцеремонно отодвинул в сторону худого мужчину и шагнул в небольшое помещение, встретившее меня тяжелым духом самого вонючего, из встречавшегося мне, табака, дегтя и еще чего-то, такого же неприятного.

— Присаживайся. — Я по-хозяйски присел за небольшой квадратный стол, отодвинул в сторону мутный стакан, от которого несло каким — то денатуратом и приглашающе махнул Мирону, что продолжал топтаться на пороге.

— Мне там это, за воротами смотреть надобно, барин.

— Ты же только что здесь сидел и никуда не собирался.

— Так, как раз собирался выйти. Так, погрелся немного.

— Я тебе говорю — садись, разговор есть к тебе.

— Ну а как же…

— Сядь, твою Богу душу…

Судя по роже Мирона, больше всего он хотел куда-нибудь убежать, но покосившись на винтовку, которую я прислонил к стене возле себя, дворник обреченно вздохнул и сел на табурет напротив меня.

— Во-первых, что я хотел тебе сказать — с этого момента во двор никого, кроме жильцов этажей дома не пускай. Подвальные жители здесь тоже не нужны. Понял меня? Пришли, к примеру, к Ефрем Автандиловичу, ты спрашиваешь — кто и по какой надобности, людей оставляй за воротами, а сам до купца беги и сообщай. А там действуй, как хозяин скажет. Понял ли меня?

Дождавшись неохотного кивка бородатой морды, я продолжил:

— Теперь расскажи, как барышню из дома выпускал.

— Да как, обыкновенно выпускал. Сказал — доброго утречка, Анна Ефремовна, куда так рано, ни свет, ни заря, отправились?

— Она что?

— Дык ничего, дала мне копеечку, за беспокойство и пошла.

— Куда пошла?

— Так я не смотрел…

— Ты не против, Мирон, я здесь у тебя стол займу, ненадолго.

— Ну, если нужда в этом есть, так что я против буду…

— Вот спасибо, уважил.

Я вытащил из кармана револьвер, поставил на колени вещмешок, и стянув узел с горловины, пошарив рукой, достал картонную коробку с надписью «44 Смит и Вессон Рашен». Из увесистой картонки, на меня глядели пять десятков темно-серых свинцовых пуль, вставленных в веселенькие, латунные гильзы. Судя по надписи, выдавленной на широкой планке могучего ствола револьвера, это чудовище было произведено в Америке, на заводе господина Спрингфилъда. Повертев эту бандуру я нажал на два выступа сверху, над барабаном, и застежка пошла вверх. Ствол переломился, из барабана выскочил цветок экстрактора и весело посыпались на пол стрелянные гильзы. Да, я так и болтался по городу с разряженным пистолетом, но, когда и где, у меня была свободная минута, чтобы спокойно разобраться со своим трофеем. Да и ружья-копья были у меня с собой, и на встречных-поперечных они производило достойное впечатление. Судя по всему, в моих руках был тот самый «Смит-Вессон», что наши сначала покупали в США, а потом делали у нас, в Туле. Ух ты, антик, правда, насколько я помнил, к моменту революции и Гражданской войны, те, у кого была такая возможность, уже избавились от этой крупнокалиберной звезды смерти, заменив ее на более модный «наган». Но автоматическая экстракция гильз меня впечатлила, еще бы и зарядка новых патронов была, как-нибудь, потехничней, все шесть разом. И шпора это под спусковой скобой цепляется за все подряд. Все-таки, надо где-то кобурой прибарахлиться, иначе пользоваться револьвером затруднительно, пока я его достану из узкого кармана, меня убьют раз пятнадцать, а я, уверен, не для этого здесь оказался.

Затолкав патроны в каморы барабана, я привел револьвер в первоначальное состояние и задумчиво помахал им перед собой.

— Скажи мне, Мирон… — я поднял глаза на своего визави и прикусил язык. Тот, не отрываясь, следил глазами за стволом револьвера, а по бледной коже, из полуоткрытого рта, стекала вязкая слюна, теряясь в завитках бороды.

— Кхм, Мирон! Скажи мне, когда барышня уходила, куда она пошла?

— Так к тетке же, вон туда! — обрадованно махнул куда-то дворник, этого вопроса он явно не боялся.

— Хорошо, она пошла вон туда. — я повторил его жест: — Кто в это время на улице был, когда барышня уходила?

— Так, это, вестимо кто — люди… — а вот этот вопрос дворника не обрадовал, я это почувствовал.

— Меня все люди не интересуют. Меня интересуют люди, которых ты знаешь.

— Так не видел я вроде никаких знакомцев… — глаза Мирона уткнулись в стену.