Держись от меня подальше

— Это у меня всё серьёзно с Леной, — немного запыхавшись, он поравнялся с Викой, примеривающейся к следующему отвесу. Он был хитрее, но её растяжки хватало для покорения. А вот для Оливера он был настоящей преградой. Припорошив пальцы тальком, он собирался вновь обойти чересчур болтливую сегодня сестричку.

— Я думала, у тебя с Соней любовь-морковь.

— Тебе дядя сказал? Я их знакомил. Ну, там надо было так. Блин, Вика, — Оливер не сдержался, и протёр лицо рукой, — ты следила за мной? Ты за этим приехала, чтобы ругать меня и ставить на путь истинный?

— Забота, братик. Это так называется, — она ловко подобралась к нему и тыльной стороной ладони смахнула с его лица белую пудру талька. — Полезли дальше.

Он следовал за сестрой, растеряв былой энтузиазм.

— Тебе будто нечего сказать, брат?

— Вик, мне до фига есть чего сказать. Только ты и половины не знаешь, чтобы понять.

— Я знаю достаточно, поверь, — миндальные глаза с крапинками карамельной крошки смотрели смело, с вызовом.

Оливер как-то сразу понял, что она действительно знает.

— Я люблю Лену. Ты же это хотела услышать?

— Нет, не любишь, — отрезала Вика уверенно, и махнув шоколадным хвостом, лезла выше.

Теперь ему стало важно быть услышанным, а для этого надо было догонять.

— Как ты можешь судить со стороны?

— Со стороны виднее, говорят.

— Не суй нос в чужие дела, говорят, — нашёлся парень тут же, а потом извинился. Грубить сестре он себе не позволял.

— Ты запутался.

— Я знаю, что чувствую. Она — моё спасение.

— Лена? — Виктория рассмеялась, словно он рассказал смешной анекдот. — Ты такой глупый. Твоё спасение в тебе самом.

— Ты не на моём месте, чтобы понимать, как мне важно её прощение.

— О Боже, Лена — не та глупая девчонка. И она не святая, прощение которое получив ты будешь благословлён жить и дышать свободно полной грудью. И прощение — это не любовь. Давай, последний рывок, — она кивнула на стену. К этому моменту они уже залезли под самый потолок, и Вика была рядом. Каждое слово она говорила ему в лицо, без стеснения, без жалости. — Оливер, оставь чужое — Артём раньше не привязывался так.

— А как же я? Я тоже привязался.

— Ты же не ветка. Это прерогатива женщин, — стала объяснять ему сестра прописные истины. — Мы цветём, вы, мужчины, прилетаете кто птицами, кто пчёлами, а как отцветём, улетаете в тёплые края. А женщины ждут.

Последний отвес манил своей близостью. Оливер уцепился левой рукой, а Вика перехватила его правую. Его ноги соскользнули одна за другой, и он повис. Будто на краю обрыва.

Виктория понимала, что одних слов недостаточно. Материал закрепляется лучше при контакте: как физическом, так и зрительном. Глаза — это озёра правды. Нужно иметь пепел вместо души, чтобы врать глазами.

— Оливер, ты…

— Красавица должна полюбить Чудовище, — с жадными интонациями проговорил он.

— А Чудовище должно любить Красавицу. По-настоящему. А не принимать как должное.

— По-настоящему, — эхом откликнулся он.

— Посмотри вниз, — попросила она.

Он висел на одной руке. Пот тёк по лбу, шее, спину и пропитал одежду. Она продолжала держать его за другую руку и смотрела смело в лицо. Он покачал головой, сопротивляясь. Когда-то он не боялся высоты. Но в одну ночь всё изменилось. Он закрыл глаза.

— Если ты не готов смотреть своим страхам в лицо, то и к любви ты не готов. Любовь — это очень страшно. Особенно, когда не можешь быть с любимым.

Вика опиралась на собственный опыт. А Оливер представлял, как должно быть страшно Шеру, ведь Олли буквально выкрал Лену у него из-под носа. Сказал ему, что первый её увидел. Стал её другом, а сам строил коварные планы за спиной. Качал права и требовал особого внимания, зная, что Артём что угодно ради него сделает. Узнал, что они женаты, увидев кольцо на пальце Лены в парке аттракционов, и вспомнил, что видел такое же у Тёмки, навёл справки, оказалось и правда, они не просто пара. А в браке — бракованная пара. Но раз бракованная, то и разделить не грех. А во время выступления он увидел брата в зале, ведь он сам позвал его на выступление. Сначала ему казалось, это будет иронично. А потом понял, что допустил капитальную ошибку. Лена его в зале не замечала — пела и цвела. Пела то, что хотел сказать ей Артём. Его искренние эмоции, превращённые в слова. Он смотрел лишь на неё, заворожённый.

И тогда Олли устыдился своих намерений. Какое же он ничтожество. Ничего не изменилось после возвращения из Лондона. После разговора с сестрой он устыдился вдвойне.

Оливер не мог и не хотел открывать глаза, и лишь ослабил хватку, срываясь из-под самого потолка. К счастью, натренированный ученик не сплоховал, подстраховал.

Сестра спустилась следом. Сегодня она победила, но впереди ждали новые скалодромы, а также они планировали опробовать и настоящие скалы в будущем.

Пока не готов.

Не готов расстаться со своими страхами.

Не готов к любви.

Оливер уехал обратно в Лондон. Вика вернулась с ним. Он не понимал, верно ли поступает, но в порыве накрывшей блажи, скинул сообщение Артёму: «Она твоя».

«Что за шутки?» — было ему ответом.

«Не хочешь, как хочешь».

«Отвали».

«Прости меня».

37