Держись от меня подальше

— Не суть. Но мы с тобой резонируем на разных частотах. Ты — на суицидальной, я — на позитивной. Прости, но я свою смерть вижу иначе: чуть покрытая инеем седины голова величественно покоится на шёлковой пуховой подушке; уже старое, но все ещё спортивное тело, укрыто тёплым одеялом; в руках — завещание. А около моего, находящегося в шаге от врат Рая, тела толпятся наследники, а также мои маны. Знаешь, им ведь не положено уходить на тот свет раньше меня. Я буду первым. Не хочу никого терять. И вот… Кто-то плачет, кто-то нервно поглядывает на часы… Но скорбь стоит в их помутневших от надвигающегося горя зрачках, и всех объяла заунывная тяжёлая атмосфера, в слоях которой над нами зависло облако смерти…

— Фу! Твоя идиотская поэтическая натура не вяжется теперь у меня с остальным обликом. Гад. Ты попортил моё восприятие тебя.

— Пофиг.

— Ты невыносим.

— Это как мусор, складирующийся у тебя на кухне?

Олеся мысленно выстрелила ему в голову из дробовика. Два раза. Глубоко вдохнула, выдохнула. Досчитала до десяти.

Один маленький мешок с мусором, будучи оставленным в квартире, уже за неделю оброс тремя огромными собратьями, поселившись рядом с ним на кухне. Выбросить их руки Леськи так и не дошли.

— На самом деле… — пробормотала Леся, коря себя, но быстро опомнилась. — Выходи! Почему не выходишь?

— Я тебя опасаюсь, — продолжал он паясничать. — А вдруг ты мне специально зубы заговариваешь? А потом возьмёшь и — хрясь! Нету больше этого замечательнейшего человека — любимого сына, верного брата и мужа, души компании и героя танцпола. Лишь некролог на две страницы да чарующий носы наркоманов аромат типографской краски бонусом за счёт редакции.

— Зачем мне тебя убивать? — спросила с расстановкой слов Радуга, а про себя добавила «когда на пороге куча свидетелей?» — Эй, я тебя не трону!

— Именно так безобидно, даже дружелюбно, и начинаются все самые страшные злодеяния века. «Эй, тебе нечего меня бояться, пошли, поиграем в песочнице!» — сказал сорокалетний дядечка в смешных очочках первоклашке, несущейся с портфелем наперевес домой после уроков. А потом её косточки и нашли. Закопанные в песочнице. Ха-ха. И таких историй — миллион и маленькая тачанка.

— Ты невыносим!

— Ты говорила.

— Точно, ты невыносим, как мусор. Мусор! Я буду называть тебя мусором! — радостно просияла девушка, хваля себя за находчивость.

Но Шеру палец в рот не клади, а уж обзывать его и вовсе гиблая идея:

— А я буду называть тебя коровьей лепёшкой-говёшкой, — безапелляционно заявил он, скрестив руки на груди.

— Почему это? — разъярилась Леся.

— Потому что тебе это не нравится. А мне доставляет удовольствие. Так что, решено. Ты теперь официально коровья лепёшка-говёшка.

Он ухмыльнулся, представляя себе взбешённое лицо фурии.

— Ты труп! Только открой дверь — и ты труп! Открой дверь! Слышишь? Я убью тебя голыми руками!

— А только что уверяла, что не тронешь меня…

— Я пе-ре-ду-ма-ла!

— Ну, окей. Тогда ты гостей-то пусти, а то нехорошо держать их за дверью. Вдруг обидятся и решат выломать мешающий объект… А жить без двери мне тут будет хреновастенько.

Леся, вспомнив, о гостях, передумала убивать Охренчика прямо сейчас:

— Хорошо. У нас же мирные переговоры. Так что давай заключим перемирие?

— А где гарантия, что ты меня не кокнешь?

— Я тебе не магазин электроники и бытовой техники, чтобы гарантию выдавать, — огрызнулась она, но потом прикинула, что таким образом они и до утра могут препираться, но проблема так и останется нерешённой. — Хорошо, — смягчилась Леся. — Что ты предлагаешь? Твои, так сказать, предложения.

— Ну… может ты уйдёшь из квартиры? Без боя.

— Не уйду! — отрезала она. — К тому же мне что, в окно прыгать? Не забывай, там целая толпа психов за дверью.

— Незадача…

— А давай, я за кухонную стойку отойду, а ты спокойно покинешь своё убежище. Просто будем держать дистанцию.

— В этом что-то есть, — чуть ли рыдая со смеху, согласился Артём. — Ты тогда иди туда, а потом крикни что-нибудь.

— Окей. Всё, я на кухне!

— Что? — сделал он вид, что не расслышал. — Говоришь «сдохни»?

— Нет же! Живи вечно. Я говорю, что уже на кухне. Выходи! Путь свободен!

— А… Ты на кухне. Но нет, спасибо, я не голоден, — проорал он в ответ, прикидывая в уме как много ей нужно времени, чтобы понять, что он издевается над ней.

— Я не спрашивала голоден ты или нет! Дебил!

Дверь ванной резко распахнулась:

— Ещё одна статья — оскорбление личности, — хмуро пояснил Шер.

— Нет такой статьи, — гордо возразила девушка.

— За подобное я и без статьи наказать могу.

Леся сползла под кухонную стойку, испугавшись его серьёзного вида.

— Я сейчас полицию вызову, — пропищала она. — Так что давай резче разбирайся со своими братанами.

— Точно! — переключил он внимание на готовую сорваться с петель дверь.

За нею стоял дикий гвалт, да и сама она сотрясалась от стука и пинков. «Во резвые!» — оценил Артём скорость прибытия друзей и тому, как они ловко проскочили бдительного Мартина. Или он сам их впустил? В конце концов, парни могли навыдумывать что угодно.