Держись от меня подальше

— Что? — растерянно спросил Кирилл, глядя на девушку с пола. Произошедшее вызвало жар в животе, и адреналин сдавил легкие. Унизительно, но от удушья его член стал болезненно твердым в штанах, и его попытки незаметно скрыть этот факт от Дёминой были тщетны.

— Сто десять вытянешь, если подстрахую?

— Иди на хрен! Убить меня хочешь? — выдавил из себя Кирилл.

Дёмина снова криво улыбнулась.

— В чем дело? Боишься? — спросила она, пристально смотря ему в глаза. И опустив взгляд к его ширинке мягко добавила, — тебе придется самому разобраться с этой маленькой проблемой.

И Кирилл наконец понял, что происходит.

Прежде она не показывала эту безумную часть себя. И была ли она настоящей? Пытается привить ему страх перед собой? Условный рефлекс — приблизишься к черте моего личного пространства и получишь боль и унижение? Что может ещё сильнее отвратить парня?

***

Догнать… вернуть… доказать… Его желудок скрутило в тугой узел, жар гулял под кожей и нервы покалывало, когда он проводил взглядом молодую женщину и рывком встал с пола. Он ненавидел это, ненавидел то, как неконтролируемо влияние Дёминой заставляло его чувствовать себя. "Сука! Гребаная сука!" Несколько секунд он стоял сжигая взглядом проем, в котором исчезла начальница, потом пересилив себя сделал шаг, запуская онемевшие пальцы в волосы.

Кирилл не был животным. При необходимости он мог контролировать свое либидо. Но правда была в том, что часть его не хотела сейчас этого контроля..

Раздевалка была совмещена с душевыми кабинами стоящими в ряд. Там было совершенно пусто. Кирилл прошел к самой дальней от входа на ходу стягивая штаны, избавляясь от нижнего белья, обуви и чувствовал только мучительную пустоту, нуждаясь в высвобождении.

Зажмурившись, он прижался лбом к прохладной плитке душа. Поежился от контраста с его лихорадочной кожей и сжал губы.

Подумал о том, чтобы включить воду, спрятать то, что он собирается делать под шумом брызг, но что-то в тишине душевой, которую та давала ему, возможностью полностью сосредоточиться на ощущениях, было слишком убедительным, что бы изменить этому.

Он не мог остановить звучный выдох, вырвавшийся из него, когда сделал первый экспериментальный рывок. Едкая ярость от произошедшего все еще заставляла его глубоко осознавать все чувства и все бурлящие эмоции, так что текстура его собственной ладони могла показаться ему мучительной, сводящей с ума. Он нуждался в этом, и он сдался этому, позволив себе построить медленный, но устойчивый темп, когда повел себя к вершине своей похоти.

Часть его задавалась вопросом, как он, должно быть, выглядит сейчас, прислонившись к стене душа, совершенно голый, медленно ведущий себя к кульминации. Хотя его передернуло от этой мысли, он решил, что это не имеет значения. Он не мог остановиться, как не мог перестать дышать.

Медленно увеличивал темп, останавливаясь только для того, чтобы получше рассмотреть образы под прикрытыми веками.

В них восхитительная стройная девушка в сверкающих доспехах страсти, заставляла его биться на смерть за право обладать собой.

"Гребаная сука, гребаная Дёмина".

Ему хотелось большего, целого мира, замкнутого на этой женщине. Быть собой, быть честнее и жёстче с ней. Хотелось ещё одну попытку, чтобы доказать ей что-то. Не одну, сотню тысяч попыток, в каждой быть другим, чтобы её голова шла кругом, и что бы она опять и опять задыхалась под ним.

Кирилл вздрогнул, сведя лопатки, когда его рука последний раз скользнула по плоти. Яркая звездная вспышка ощущений продолжилась волнами, негой и проглоченным стоном за надкушенной губой.

И ее голубые глаза, горящие, теперь без лицемерия..

Постояв несколько мгновений в тишине, Кирилл начал сожалеть о содеянном. Ощущение будто сам себя предал, растоптал, вывернул. И в добавок поглумился над этим. Парень застонал от этой мысли и, наконец, включил душ. А потом закрыл глаза, чтобы не видеть ничего вокруг.

…Это было уже слишком. И все в этом было что-то неправильное и нездоровое.

***

Оборванный шёпот в ночи, тени, водящие хоровод над ней. И чужие руки, из которых она рвалась, не имея возможности закричать.

Резкий подъем и привычное движение руки под подушку… Ничего. Там не было ножа. Страх прижал девушку, сдавив сердце бешеным ритмом беспомощности. Вдавившись лицом в ткань наволочки, она зло зарычала, пытаясь, как животное, отогнать всех врагов от себя.

Тяжёлый вздох, выдох и ещё один вздох… Евгения медленно вспоминала, что давно уже не в интернате и никто не может на неё напасть. Она оторвала лицо от мокрой подушки, щурясь и пытаясь разглядеть, что же её окружает. 

Глава 6

Якушева смотрела на фото курсанта военной академии Белова — портрет в форме и берете. Уже тогда высокий и широкоплечий парень, лицо чистое, нет ни щетины, ни шрама. Но улыбка, покоряющая своей самоуверенностью, уже была.

Моника не удержалась и ответила такой же мальчишке на фотографии. Его взрослая и более суровая копия возилась на кухне с напитками. Ужин прошёл чудесно, и девушка уже предвкушала продолжение, согласившись зайти к Стасу после, если бы не одно «но».