Держись за небо. Полёт души

На последней фразе он отошел к правому углу, в котором висели несколько икон и лампада. Боковым зрением ошеломлённая Света заметила, как он перекрестился и взял в руки спички. Только тогда ее взгляд упал на большой портрет посреди стола, который, к своему удивлению, она заметила не сразу. Послышалось чиркание спичек и запах горящего масла. Она не стала заострять внимание на суетливости Кости, – завороженно всматривалась в миловидное лицо грустно улыбающейся на портрете женщины, будто втягивающий в себя исходящей от него добротой.

– Я так понимаю, в вазу воду нужно набрать? – спохватилась она, но Костя мягко взял ее за руку, будто желая остановить. Затем на мгновенье о чем-то задумался и отпустил, слегка улыбнувшись.

– Ванна там.

Он волнуется. Наверное, настолько же, насколько волнуются перед знакомством с родителями, когда пара готовится перейти к следующему шагу в своих отношениях. И хотя Свете знакомы такие трепетные моменты, она все же прониклась до глубины души его порывами впустить ее к себе настолько близко. И теперь эта близость становилась просто миллиметровой.

– За эти годы здесь никто никогда ничего не делал без меня, – он объяснил намерение ее остановить. – Вещи находятся на своих местах, не разрешаю к ним касаться. Убираю сам. Всё должно быть так, как было в миг ее ухода. Это мамина обитель. И даже я здесь не хозяин.

Поставив вазу на то место, откуда она была взята, Света бегло посмотрела на пожелтевшую от времени газету, лежащую на столе возле подноса с лекарствами.

– Сегодня годовщина… – с пониманием заметила она, увидев дату издания.

– Да, – подтвердил он, присаживаясь напротив портрета на устаревшее канапе под стеной и приглашая Свету присоединиться к нему.

Его глаза… она не могла видеть столько боли в нем ранее. Эта боль будто заставляла его с апатичным холодом относиться к окружающему.

– И сегодня был бы пятьдесят девятый день ее рождения, – говорил он, прижимая Свету ближе к себе. – Рождение и смерть в одну дату… Такое бывает достаточно часто, до сих пор не могу найти этому объяснение. Не люблю ходить на кладбище. Возможно, потому что не научился мириться со смертью.

Она слушала его безмолвно, потому что считала любые слова лишними. Но спустя несколько минут молчания все же решилась прервать такую многозначительную тишину.

– Где я могла ее видеть? Такие знакомые черты! – этот вопрос, и правда, не давал ей покоя.

– Может, кого-то похожего встречала, – не придавал значения он.

– Удивительно красивая женщина! Но, очевидно, твой папа не уступал своей супруге в привлекательности, поскольку, к моему удивлению, похож ты не на маму.

– Да. Внешне я вылитый отец.

Этот букет ромашек… квартира с такой теплой атмосферой прошлого… горящая лампада… портрет с невыразимо глубоким взглядом… и его объятия, с которыми он впускал ее в свою жизнь… Жизнь, о которой, вероятнее всего, знали самые близкие. Лучше признания в сокровенных чувствах и придумать невозможно. Строгий и руководящий Константин Юрьевич все больше и больше расплывался в ее представлении о его внутреннем мире. Он совершенно другой – такой мягкий и сентиментальный…

Растрогать ее, казалось, крайне сложно, скорее невозможно, но при мысли, насколько это все было для него важным, Света ощутила накатившие слезы. Она старалась со всех душевных сил сдержаться, пока Костя рылся в шкафу.

– Нашел, – обрадовался он. – Сто лет не смотрел. Присоединяйся! Ты должна оценить это творение искусства.

В руках он держал фотоальбом, старинный, в коричневом переплете с бархатной обивкой. Его взгляд заметно умилился при виде застывших слез в ее глазах, но он тут же отвел его, чтобы не приводить Свету в смущение.

– Странно видеть это всё? – печальный голос прозвучал куда-то в сторону.

– Неожиданно, скорее, – прошептала она, глотая слезы. – И трогательно очень!

И вся эта трогательность плавно переходила в альбом, разрисованный от руки до восторга милыми подписями, адресованными маленькому Костику, как первенцу. Уголки для фотографий и страницы украшались невероятно трепетными мелочами, символизирующими всю глубину материнского чувства. Без фотошопов и всякого рода электронных штук – все живое, настоящее и такое волнующее.

– И чьих рук это мастерство? – изумленно пролепетала она, занимательно рассматривая семейные фото.

Он торжественно улыбался.

– Я знал, что твоей творческой личности это придется по вкусу. Мама часто занималась подобными милыми и западающими в душу вещицами. Сидела ночами. Тогда даже внимания не обращал, считал чепухой эти мелочи. Но переживал, что она время своего отдыха тратила на глупости. А теперь понимаю, зачем она вкладывала в них душу.

Услышав всхлипы, он с удивлением перевел взгляд на Свету, придвинулся поближе, обнимая ее.

– Ну чего ты?

– Ах, Кость, как я тебе завидую! – надрывисто воскликнула она. – Какое… какое это… счастье – такая забота от мамы! Поразительное тепло от этих рисунков! Столько материнской любви…

Мягко обнимая плечики, он коснулся губами ее виска, стараясь утешить, вложить в свои касания всю душу. Что может успокоить сердце, так нуждающееся в любви?