Держись за небо. Полёт души

Всунув руки в карманы, он прошелся по крыше и стал у самого края как раз на фоне заходящего апельсинового солнца. Чудесный вид открылся перед ним: высотные дома, чуть доставшие до облаков, словно соперничали между собой за последние лучи – часть из них удостоилась лишь краешка их прикосновения, а часть осталась в серой тени. Над заходящим солнечным диском тонкие нити из белых облаков рисовали прощальные пируэты. Небо играло сиренево-лиловыми красками, словно ему хотелось порадовать землян чем-то необыкновенным, перед тем как окунуться во тьму. Что-то завораживающее виделось в этой картине, и мир будто замирал…

Услышав щелчок затвора, Костя обернулся.

– Зачем? Я не люблю… – закрылся руками он.

– Не переживай, я никому не скажу, – прошептала Света, принимаясь что-то крутить. – К тому же, вряд ли можно надеяться на то, что этот фотоаппарат «съел» солнечные лучи и не засветил кадр. Но снимок получился бы очень эффектный! Крыша дома, у твоих ног – целый город и клонящееся к горизонту оранжевое солнце! Прелестно. Судя по красочному закату, завтра, вероятнее всего, будет ветер.

Склонившись над фотоаппаратом и что-то щелкая, она отбросила длинные локоны, тут же спавшие вокруг ее лица русым каскадом. Его взгляд скользнул на ее руки.

– Что? – с недоумением усмехнулся он. – А ну, покажи-ка.

Со спешкой подойдя к ней, он выхватил аппарат.

– Ты снимаешь «Зенитом»? – раскатисто захохотал он. – Старинным фотиком из нашего детства? С ума сойти! Ты серьезно? Их же не существует! Они вымерли как мамонты!

– Я тебе больше скажу, – с гордостью улыбалась Света, – я фоткаю им селфи!

Костя раскатисто засмеялся.

– В двадцать первом веке… Не верю…

Он продолжал вертеть фотоаппарат в руках, погружаясь в воспоминания, которые связывали многих представителей его поколения с этой штуковиной. А были времена, когда она сходила за диковинку…

– Блин, сколько теплоты от этого механизма! – изумлялся он. – А ведь тут и отщелканные кадры не посмотришь. Фоткали вслепую… Помню, как проявишь пленку, тогда только видишь, что ни одной нормальной фотки… Класс! – он не мог поверить в то, что видел, будто кто-то достал ему звезду с неба и дал в руки посмотреть.

– Да ладно тебе! Это всего лишь фотик из СССР, – смеялась Света. Ее умиляла его оживленная реакция. – Лучше присаживайся, поужинаем. Ты наверняка после работы ничего не ел. В меню картофель фри по-домашнему, не по-французски. Бургеры вообще по-столичному. Салат в виде двух огурцов. Ах, ну и пирог «Бедный студент». Всё то, что можно есть руками, иначе на природе неудобно.

И без того воодушевленный Константин одаривал ее счастливыми бликами в глазах и посмеивался, рассказывая о какой-то нелепой ситуации в банке, и она должна была понять, о чем речь, но ей так не хотелось вникать в такие мелочи!

Каким он стал родным за эту неделю – вот о чем круглосуточно думало сердце, мозг и прочие части ее существа. Света смотрела, как Костя усиленно пережевывал ее самую обыкновенную стряпню, ляпая на свой вычурный костюм майонезом и заедаясь до «немогу». Порой ей казалось, что с ней он становился настоящим – таким простым и домашним Костиком, отвлеченным от обременяющей должности и всепоглощающих его сознание проблем.

– Кость, – вдруг с заботой в голосе окликнула она, – тут никто не сорвет тебя на совещание… И никто не достанет… Куда ты спешишь?

Кивнув, он оглянулся вокруг себя, созерцая просторы каменных гор, созданных руками человека.

– Так тут необычно, – проговорил с улыбкой. – Приглушенно. Отдаленно от всего. Мне нравится.

– Да ладно! Надо было поехать в ресторан, – рассмеялась она. – Повыделываться перед официантами. Ну и еще кем-нибудь.

– А что привлекает в этом тебя?

– Свобода, – пожала плечами Света, будто ее слова были естественными и предсказуемыми. – Свобода от стен, заслоняющих солнце. Свобода от крыш, перекрывающих небо. Свобода от людей, гадящих в душу.

Смолкнув, она тут же засияла глазами:

– А еще – зависть.

– Привлекает зависть?

– Да, – она играла детским взглядом, – зависть к птицам, которые летают в облаках. Всегда хотелось к ним дотронуться руками…

Широко улыбнувшись, он пронзил ее восхищённым взглядом.

– Я рад, что мое первоначальное мнение о тебе оказалось наиболее соответствующим действительности.

– В смысле?

– Ты мне сразу увиделась какой-то странной, живой, чувственной. Казалось, ты делаешь то, что хочется твоему сердцу. Зашла погреться в бутик и так навскидку померила платье, к примеру, – он тихо смеялся. – Или в пургу пошла пешком с работы домой, хотя ведь даже на проезд можно занять денег, согласись. Ты живешь!

– Не всегда, – задумавшись, ответила она, бросая взгляд на кусочек солнца, сливающийся за горизонт. – Бывает такое, что я замыкаюсь и жду, когда начнется отсчет назад. До нуля…

– Смерти ждешь?

– Я часто впадаю в крайности… Но здесь что-то другое… Я ищу… я что-то постоянно ищу в прошлом.

– Может, это тебя и меняет до неузнаваемости?

– Может…

– Хочу тебе сказать, для меня невероятно важно, что ты заставляешь меня погрузиться в теплые времена, когда мама была жива.