Держите огонь зажженным

– Дети меняются внешне. Он возмужает, станет совсем другим. К тому же вы с ним не так близки. А он бы получил профессию. Я же ведь имею в виду перспективу.

– Знаете что, товарищ генерал, – Петр перевел дыхание, пытаясь успокоиться, – я в перспективе хочу с собственным сыном пожить нормальной семьей. А не так, чтобы он мне о своей успеваемости в школе шифротелеграммы слал. Разрешите идти?

Александров посмотрел на полупустую вечернюю улицу и развел руками: мол, иди, кто тебя держит.

– Лучше бы подумали, товарищ генерал, кто меня заложил с потрохами. Ведь это кто-то свой! И я не исключаю, что этот свой продолжает работать в нашей системе.

Горюнов резко развернулся и пошел от замершего посреди дороги Александрова… Петр высказывал ему уже не в первый раз о своих подозрениях и неверии в то, что его митовцы опознали как участника соревнований по тхэквондо, победителя чемпионата Европы, где он выступал под своей реальной фамилией. И что дальше? Ну, настоящее имя его они узнали, а дальше?.. Как пошла разматываться цепочка превращений спортсмена Горюнова в разведчика? Да и внешне он все же сильно изменился.

Петр был убежден, что изначально именно «крот» выдал информацию о разведчике Горюнове, а чтобы скрыть существование «крота», митовцы нашли формальный, но правдоподобный повод для разоблачения. Якобы кто-то узнал в Мареке Брожеке того самого Петра Горюнова, которой много лет назад в молодости занял высшую ступень пьедестала по тхэквондо…

Петр тряхнул головой, отгоняя видение стылой Москвы на зимнем излете и подумал, глядя на раскаленную солнцем багдадскую улицу, по которой на самодельных самокатах ехали мальчишки, что к Мансуру он действительно не привязан – на общение не было времени, а сама по себе новость о почти совсем взрослом сыне не могла вызвать ни любви, ни привязанности к парню.

Он проводил взглядом мальчишек, поднявших пыль своими «транспортными средствами», и подумал, что перед отъездом надо вынудить Галиба продемонстрировать местную конспиративную квартиру. Турок зачастил в цирюльню и не рвался афишировать еще места контактов митовцев со своими агентами в Багдаде. Петр не сомневался, что он тут не единственный, кто работает на Анкару.

Из кафе выглянул Недред и сообщил, как лучший ученик в классе:

– Я все написал. Что теперь?

Горюнов при Недреде пробежал глазами исписанные аккуратно и быстро странички тетради. Так быстро можно писать только то, что хорошо знаешь. Вряд ли он пытался изворачиваться и врать. Даже на первый взгляд этой тетрадке цены не было. Особенно в той ее части, которая касалась боевиков из бывших республик Советского Союза, имен и кличек игиловцев, находившихся сейчас в России, «спящих» или уже готовящихся к совершению терактов. Работы для контрразведки здесь непочатый край. Они и так пашут, но эта исповедь неудачника-координатора станет им отличным подспорьем.

Теперь задача Петра относительно Недреда состояла в том, чтобы взять с него расписку о согласии сотрудничать, познакомить со связным – с ним Недред будет работать в дальнейшем. Но все это после того, как в Москве оценят сведения из тетради, которую завтра же, после встречи на конспиративной квартире, отправят в Россию вализой.

– У Ваджи поживи еще. Скажи, что я просил. А сейчас езжай в парикмахерскую брить усы и на базар. Сфотографируешься – и к Ваджи. Никуда не выходи из дома. Телефон отдай мне. Он тебе ни к чему.

– Они же будут разыскивать меня. – Инженер послушно расстался с телефоном. – Вдруг им в голову придет искать меня в порту, вдруг узнают, что Рашад Сафир Назир – это я?

– А мы тебя убьем. Да сядь ты! – раздраженно велел он напуганному Недреду. – В переносном смысле. Напишут в газете, что от сердечного приступа скончался некий Недред – инженер из Турции. Жары не выдержал. Или от страха. – Петр засмеялся.

– Совсем не смешно. – Он снял и надел очки с обиженным выражением лица. – Думаешь, приятно вот так…

– Не надо было влезать, искатель приключений!

* * *

Горюнову спросонья показалось, что идет снег. Сухой, мелкий, такой обычно дробно стучал по металлическим отливам за окном и по стеклам. Еще не открыв глаза, он лежал и прислушивался, уже ощущая сквозь веки, какой пасмурный день. Так хотелось думать, что это снег!..

Тихо и душно – кондиционер выключили, иначе фильтры забивало мгновенно. Работал только потолочный вентилятор, который гонял пыль и аромат навязчивых духов Зарифы – смесь запахов лаванды и мускуса, там было и еще что-то в их составе, но лаванда забивала всё и ассоциировалась у Петра с тем, как пахло в шкафах дома в Твери. Мать везде раскладывала мешочки с лавандой от моли.

«Значит, я как моль, не люблю этот чертов запах. Где она только покупает эти антимольные духи? Надо бы натравить на торговца этой дрянью приятелей Недреда, чтобы они взрывчатку там заложили».

Он приподнялся на локтях, сонно щурясь. Спал сегодня в комнате, на полу около балкона. Окна они с Зарой задраили, но под балконную дверь все же просочился… Нет, не снег – песок. Рыжеватый, колкий, он уже хрустел и на зубах.