Дерзишь, темненькая моя?! (СИ)

— Знаешь, Рояна, если мне скажут, что я не нужна, так пусть скажут это в лицо, а не на клочке бумаги. К тому же я хочу хоть раз ее увидеть, а если она в письме откажется знакомиться со мной, я так никогда и не узнаю, какая она - моя бабушка.

Я, признаться, не одобряла этого стремления подруги найти свои корни. Я бы при первой же возможности забыла и тирана-отца, и горделивую мать, которая невзлюбила дитя только потому, что его отец ночи проводил в постелях любовниц. Если бы можно было закрыть глаза и стереть часть жизни из памяти, то я, не думая, вычеркнула бы первые восемнадцать лет жизни без сожаления.

Мужчины уселись на козлы и открыли окошечко позади себя, чтобы мы могли с ними переговариваться.

— Что, милые, в путь?! — заглянув внутрь, поинтересовался Жеан. — Закутались и устроились?

— Поехали уже! — взмолилась Малика. — И так провозились.

Катета наконец-то тронулась. Высунувшись в окошко, мы с подругой помахали на прощание Раи и Милаве. Родители Жеана махнули нам вслед, а, надеюсь, моя будущая свекровь, кажется, даже прослезилась.

Выехав на городскую дорогу, мы вновь чинно увалились на сидения и притихли. Разглядывая в окошке городскую суету, я непроизвольно зевнула, а потом, вспомнив, как меня бесцеремонно разбудили с утра пораньше, и вовсе прикрыла глаза.

— Будешь спать? — тихо полюбопытствовала Малика.

— Ага, а что, хочешь поболтать? — я вновь оживилась и бросила на подругу вопрошающий взгляд.

— Нет, — она махнула рукой, — потом.

При этом она многозначительно покосилась на приоткрытое переднее оконце, намекая, что у нас как минимум две пары лишних ушей.

—Тогда я посплю. У меня впереди еще столько забот по поиску жениха. Думаю и не высплюсь более в ближайшее время, — с пакостной улыбочкой я глянула на открытое оконце. — Мне же еще мужа искать, соблазнять его, несчастного.

Малика понимающе улыбнулась. Зевнув, я снова прикрыла глаза. Мой разум окутала пелена легкого сна. Воображение нарисовало светлую комнату в зеленых тонах, широкую постель и на ней мускулистого мужчину. Его густые, черные как смоль, локоны разметались по белоснежной простыне. Бордовые глаза, поймав в плен мой взгляд, манили. Подняв руку, он протянул ее мне…

— Ик, — собственная икота меня и разбудила. Приподнявшись, я поискала бурдюк с водой.

— Что такое? — переполошилась Малика.

— Да не знаю, ик, икота уже второй день покоя не дает, — раздраженно проворчала я. — Это как-то странно, раньше такого не было никогда.

Глава 4

Выехав за врата города, мы свернули на северный тракт. В душе колыхнулось неясное чувство то ли тревоги, то ли страха. Я вдруг поняла, что, возможно, это последнее моё путешествие. И сейчас начинается отсчет дней, когда я еще могу почувствовать себя беззаботной ведьмочкой.

— Малика? — негромко позвала я подругу. — Если у меня ничего не выйдет, и я все же попаду в долговую яму, обещай, что не отвернешься от меня. Даже если я стану нищей подавальщицей.

Подруга искренне улыбнулась, но в этот момент карету тряхнуло, видимо, наскочили на кочку, поэтому улыбка превратилась в клацанье зубов. Сморщившись, Малика глянула на открытое оконце, отделяющее нас от мужчин, но тактично промолчала об умении некоторых править лошадьми.

— Не отвернешься ведь? — напомнила я подруге о своем вопросе.

— Ну, ты ведь не отвернулась, когда я была подавальщицей, облаченной в простые шерстяные мешки вместо платьев. Когда ходила на занятия с вечно поломанными перьями. Почему ты думаешь, что я поступлю иначе? — ответила она, все еще косясь на окошечко. Карету еще раз качнуло. Малика открыла было рот, чтобы высказать все, что думает о талантах возницы, но на очередной ямке нас тряхануло так, что подруга прикусила язык. В буквальном смысле.

— Аккуратнее можно?! Не дрова везете, — взвыла она, морщась от боли.

— Прости, рыжик, — донеслось веселое до нас.

Специально они, что ли, трясут нас как пойманных карасей в маленьком ведерке. Но сейчас мне нужен был ответ от подруги. Тревога до такой степени сковала сердце, что в пору было впадать в уныние и занудство.

— Значит, не отвернешься? — я проигнорировала недовольство и мелкое увечье подруги. — Ты ведь теперь аристократка, — неуверенно протянула я, — да и моя тьма будет только увеличиваться.

Рыжая ведьма одарила меня пристальным недовольным взглядом.

— Твоя тьма - это часть тебя. И она всегда была с нами. Что должно измениться? — Малика вскинула руки и бессильно ими потрясла. — Не дури мне сейчас голову, Рояна. Ну, что за странные вопросы?

— Не знаю, просто я боюсь, что однажды двери вашего дома передо мной захлопнутся, — мне было сложно признаться в своих страхах, но перед Маликой я могла быть искренней.

— Ты становишься занудой, Рояна, — подруга обличающее ткнула в меня пальцем. — Ха! Наконец-то и я могу уличить тебя в пессимизме.

Услышав такое, я внутренне вскипела. У меня минуты откровений, а она …

— Ах, так, да! — я поджала губы и обиженно глянула на черствую ведьмочку, — Я тут душу перед ней выворачиваю, а она момент ловит, чтобы меня в чем-то уличить. Вот ты, лиса рыжая.