Дерзкая

Я побежала в гостиную. Юрка сидел на диване, вцепившись руками в волосы.

-- Он не узнает меня и говорит на незнакомом языке, -произнес Олег и, судя по голосу, он был уже на пределе.

Я села на диван вплотную к Юрке. Он качнул головой и произнес на языке Первого мира:

-- Что со мной?.. Кто мне скажет, что это такое со мной?.. Мне страшно...

Я взяла его голову в свои ладони, погладила по щеке и сказала на том же языке наивные и, в сущности, бесполезные слова:

-- Все будет хорошо, поверь мне...

Он резко вскинул голову, посмотрел на меня, ничуть не удивился. Он узнал меня, и его губы дрогнули в подобии горькой улыбки:

-- Зачем ты оставила меня, Рэста? И именно тогда, когда ты была мне нужна?

-- Но теперь-то я здесь, я никогда больше тебя не оставлю...

Он прерывисто вздохнул, вздрогнул, я прижала к себе его голову, и Юра тяжело и глухо разрыдался.

-- Рэста... Катенька... Сестренка... -- он мучительно старался справиться с собой, вздрагивая под моими руками, и, наконец, затих. Я продолжала гладить его встрепанные волосы.

Прошло довольно много времени, прежде чем Юрка неуверенно отстранил меня и нервно потер лоб. По его лицу пробегали следы противоречивых эмоций, и он не знал, с чего ему начать. Наконец, он посмотрел на меня, виновато улыбнулся и произнес удивленно:

-- Никогда не думал, что это так трудно... Как ты это выдержала?

-- Катька оказалась сильнее всех, кто попался ей на пути. А в тебе две равные половинки. Мне было проще.

-- Это называется "проще"? -- Юра покачал головой, погладил меня по руке и усмехнулся: -- То, что ты нам сейчас рассказала, называется "проще"?

-- Не надо, Юрочка. Теперь больше нет нужды в рассказах, я надеюсь?

Он кивнул и, резко притянув меня к себе, обнял властно и нежно. Я уткнулась лицом в его шею и закрыла глаза. Неожиданное полное облегчение показалось мне в первый момент чем-то незаслуженным, даже украденным. Я не ждала этого, и внезапно свалившееся на меня счастье показалось мне несправедливым. Было страшно, что тот, кто разрешил мне быть сегодня счастливой, одумается, и вернет все обратно. Но минуты шли, а я все чувствовала себя в родных надежных руках, и знала, что я теперь понята и прощена за все.

-- Все это очень умилительно, но мне уже надоело смотреть на ваши воркования. К тому же я ни слова не понял. Невежливо болтать на языке, который никто кроме вас не понимает, -раздался голос Олега. -- Может быть, я излишне самоуверен, но мне представляется, что я имею право получить объяснения.

-- Я все тебе объясню, -- отозвался Юра. -- Обязательно. А сейчас я только могу тебе сказать одно: это -- Катя. И твое мнение по этому вопросу меня не интересует, потому что я знаю правду. Поэтому ты свое мнение держи при себе. А за любую обиду, которую ты ей причинишь, я тебя просто убью.

-- Юрка, что ты несешь?! -- оскорбился Олег. Он возмущенно пожал плечами и отвернулся от нас к окну, за которым ужа начинал заниматься рассвет.

-- Правда, Юра, ты перегнул, -- я высвободилась из рук брата.

-- В данном случае я как раз сказал то, что думаю, -возразил Юра. -- И я еще очень мягко выразился. Мы все время жестоко ошибались на твой счет -- и с этим пора кончать. Я-то виноват куда больше, чем Олег. Я должен был просто выслушать тебя, и не пытаться ни перетянуть тебя на свою сторону, ни тем более предлагать тебе выполнять работу Извекова...

Я зажала Юрке рот ладонью, но было поздно. Олег метнулся от окна к нам и с нарочитым спокойствием процедил:

-- Что-что? Ты что, Орешин, заговариваешься?

-- Проговариваюсь, -- сокрушенно отозвался Юра. -- Катя!

-- Да, Юрка?

-- Оставь нас, пожалуйста, на часок-два.

-- Только если ты мне поклянешься, что будешь осторожен, -- ответила я ему на языке Первого мира. -- Если сможешь придержать в себе Виллена.

-- Клянусь, -- коротко отозвался Юра.

Я вышла из гостиной, оставив их вдвоем. Конечно, Юра умен и достаточно проницателен, он не позволит Виллену встревать в разговор. Конечно, он расскажет все, что сможет, о себе-Юрии и о себе-Виллене. И обо мне. Я примерно представляла, что это будет за разговор. Вряд ли он мог понравиться Олегу, и я не была до конца уверена в будущем их прежней дружбы.

Ведь, в сущности, это Виллен распоряжался направлениями работы Даррины. Желание одной половины сознания убить носителя другой половины -- парадоксально, но оно всего лишь внесет некоторую осложненность в примирения Юрия с Вилленом в самом себе. И совсем другое дело -- Рай в Сылве и использование Извекова.