ДЕРЗКАЯ ЛЮБОВНИЦА

– И я уверен, что отныне ты употребишь все силы, чтобы доказать свою преданность и благодарность. Впрочем, ты знаешь, что донну Терезу не так уж трудно умилостивить.., как и меня. От тебя ожидается лишь полное удовлетворение наших нужд. И ты станешь делать что охотно, беспрекословно и даже с радостью, дабы продемонстрировать благодарность. Не так ли, Анжелика?

Пальцы Эстебана как когти впились в ее плечи. Пламя, полыхавшее в его взоре, не оставляло сомнений в истинном смысле его речей. Анжелика тяжело сглотнула, подавляя инстинктивное желание вырваться.

– Ну, ну, Анжелика, – рокотал Эстебан, – отвечай. Мы с матушкой горим желанием услыхать твой ответ, чтобы быть уверенными, что инцидент исчерпан и не повторится вновь.

Анжелика лишь молча кивнула.

– Вслух, Анжелика. Матушка желает услышать твои собственные слова.., и я тоже…

Тут Эстебан вдруг выпустил ее и отступил в сторону, дабы его мать могла вдоволь налюбоваться на жалкий вид служанки. Он добился своего: донна Тереза, похоже, расчувствовалась. Ах, какая добрая.., чересчур добрая сеньора! Так добра, что позволяет вертеть собой как угодно! Вот и теперь уже растаяла, стоило какой-то служанке принять плачевный вид.

Ну зато каков Эстебан! Пара синяков, которые он сейчас поставил Анжелике, – ерунда по сравнению с ожидающей ее расплатой. Она еще пожалеет, что даже словом перемолвилась с Гаретом Доусоном! Ибо несмотря на все ее упрямство, он по-прежнему сгорает от желания. Уж он попользуется ею всласть и заставит ее сторицей заплатить за каждый миг своего унижения.

У Анжелики пересохло в горле. Она отлично понимала, что донна Тереза уступит. И что Эстебан сполна воспользуется этим.

Набрав побольше воздуха, она выпалила:

– Донна Тереза.., я.., я сожалею обо всех неприятностях, которые вам причинила. И обещаю впредь как можно лучше служить вам и вашей семье.

По мере того как подозрительно влажнели глаза сеньоры, Эстебан испытывал все большее злорадство. Однако не забыл благостно улыбнуться, когда донна Тереза промолвила:

– Вот и хорошо. А теперь, Анжелика, ты можешь вернуться к своим обязанностям, и постараемся забыть чту неприятную историю. – Благодарю вас, донна Тереза.

– Анжелика, – вдруг вспомнила любящая мать, – разве ты не хотела бы поблагодарить дона Эстебана? Ведь если бы не он, все могло кончиться иначе.

Донна Тереза залюбовалась своим красавцем сыном и не заметила презрения, полыхнувшего в огромных серебристых глазах служанки. С великим трудом Анжелика вымолвила:

– Благодарю вас, дон Эстебан.

– Как, и это все?! – возмутилась донна Тереза. – Разве тебе нечего больше сказать так горячо защищавшему тебя молодому хозяину?

– Матушка, ради Бога! – с неподражаемой скромностью покачал головой Эстебан. – Анжелика сказала вполне достаточно.

Однако на сей раз от донны Терезы было так легко не отделаться. И Анжелика, внутренне сжавшись от унижения, покорно произнесла:

– Я очень благодарна вам за помощь, дон Эстебан. Я.., постараюсь служить вам верой и правдой.

Глава 3

Гарет со все большим раздражением вслушивался в беседу, текущую в просторной гостиной Аррикальдов. Гости перешли сюда после отличного обеда. Однако полученные недавно новости взбудоражили все общество.

Сдержанность в политических высказываниях, явившаяся следствием присутствия в доме техасца, была отброшена. Только что Фелипе Алеман провозгласил едва ли не признание в любви своему новому идолу, президенту Мексики Антонио Лопесу де Санта-Анне, и Гарет насторожился, обратившись в слух. Он снова напомнил себе, что должен уважительно относиться к друзьям своих гостеприимных хозяев.., и что вскоре отсюда уедет. Он и так причинил им немало беспокойства, оставшись прошлой ночью наедине с Анжеликой Родриго. Гарет не ожидал, что из-за какой-то служанки поднимется столько шума. И вовсе не желал еще больше портить о себе впечатление, споря с гостями дона Энрико. Однако Алеман все продолжал:

– Наш президент – непревзойденный стратег! И все непокорные провинции смиренно склонят головы перед непобедимыми воинами, которых ведет в бой наш Санта-Анна.

Терпение Гарета иссякло, и он вмешался, правда, сдержанно:

– Когда же вы прозреете и поймете, к чему ведет Санта-Анна?

Лошадиное лицо Фелипе Алемана залил гневный багрянец, к нему подошли Мартин Флорес, Пабло Алькасар и Рикардо Эррикавера. Эта троица постоянно держалась вместе. Вот и теперь они дружно обливали презрением дерзкого техасца. Сеньор Валентин, стоявший ближе всех к Энрике Аррикальду, выразил молчаливое сочувствие к чересчур гостеприимному хозяину этого дома. Центром группы являлся Фелипе Алеман – их признанный оратор Аррикальд-младший занял место молчаливого наблюдателя. Его чувства выдавало лишь гневное пламя, сверкавшее в глазах всякий раз, как в поле зрения попадала фигура Гарета.