Дерзкая штучка

Я надавила на кнопку звона и стала ждать. Мне не было страшно. И не только потому, что не первый раз рисковала. Занятия у Рольгейзер тоже пошли мне на пользу. Время шло, а двери никто не открывал. Я позвонила еще раз. Фара была вчера в изрядном подпитии и поэтому могла просто не слышать звонка. Но и на этот раз к дверям никто не подошел. Тогда я позвонила соседям. Здесь все наоборот. Двери тут же открылись, словно за ними того и ждали.

– Вы к кому? – спросила старушка.

– Гав! – раздалось из глубины ее квартиры.

Судя по голосу, собака была не маленькая, и я поежилась.

– Теперь понятно, почему не боитесь открывать двери, – сказала я и, мало надеясь на удачу, с ходу спросила: – Вы не знаете, где ваши соседи?

– А вы, простите, кто?

– Курьер, – соврала я и показала сумку. – Фарасова Соня сделала вчера заказ.

– Сонька?! – переспросила старушка. – Так она днем на работе!

– И что, никто больше не может его принять? – спросила я расстроенно.

– Она одна живет, – подтвердила старушка.

– А когда я могу ее застать дома? – с этими словами я снова показала женщине сумку и бланк. – Тут для нее доставка.

– От кого? – допытывалась старушка.

Я начала злиться и поинтересовалась:

– А вам это что-то даст?

– Да ничего, собственно. – Старушка пожала плечами. – Ей часто что-то приносят. Модно это сейчас стало. Сонька даже пиццу домой заказывает и эти, как их, – она щелкнула пальцами, силясь вспомнить, – японские, из дохлой рыбы…

– Роллы, – подсказала я.

– Точно! – обрадовалась старушка.

– Так когда я могу ее застать дома? – повторила я свой вопрос и попыталась подсказать: – Сегодня суббота.

– Нет! – Старушка замахала руками. – Сонька работает по скользящему графику. Я точно знаю, что будет не раньше понедельника. А так приходите после шести вечера.

– Вы с ней так близки? – восхитилась я. – Сейчас это редкость.

– Так мать ее наказывает присматривать, – стала рассказывать старушка. – Я ей иногда и блинчики пеку.

– А мама ее где? – заволновалась я. – Может, я с ней свяжусь?

– Ой, нет, что вы! – воскликнула она. – Квартиру вот дочке оставила, а сама в Ярославль перебралась…

Все складывалось удачно.

Переговорив со старушкой, я спустилась на этаж ниже, немного постояла и вернулась на площадку. Быстро достала ключи, открыла двери и вошла внутрь. Окунувшись в запахи чужой квартиры, ощутила тревогу. Пахло косметикой, шампунем, кислой капустой и обувью… В двух комнатах царила идеальная чистота и был порядок. С этим никак не вязался образ Фары, лежавшей в ванне у Гарика.

Я обошла комнаты и сделала вывод, что квартира досталась Фаре от бабушки. Уж очень сильно изобиловал интерьер старой мебелью и смотревшимися анахронизмом коврами. Старинный сервант на кухне и вовсе растрогал. Глядя на выставленный на полках хрусталь, я вдруг вспомнила свою бабушку, на деньги которой поехала покорять Москву.

И тут в голову мне пришла идея!

Я развернулась и бросилась прочь. Спустя час я уже была в фотоателье. Фотограф долго не мог взять в толк, зачем мне распечатывать и делать портрет со снимка бомжа, запечатленного на телефон. Наконец, чтобы до него дошло, почему это должно стать произведением искусства, я соврала ему:

– Понимаете, это мой отец, которого я нашла за день до смерти!

Сказав это, я даже мысленно не сплюнула через левое плечо. Мой папаша хуже черта и любой другой нечисти. Его ничем не проймешь и всех, скорее, сам в гроб загонит своими пьянками и скандалами, чем мы его своим карканьем.

– Значит, в траурной рамке и вот такой! – Фотограф для верности развел руки.

Я отступила на шаг, примеряясь к таким габаритам, а потом и к такси, на котором мне придется везти заказы на квартиру к Фаре, и кивнула.

– Точно!

После ателье я устремилась в ближайшую церковь, по соседству с которой было бюро ритуальных услуг. Сгибаясь под тяжестью сумок, вскоре я поднималась на этаж к Мишке, моля Бога, чтобы он был дома. Хотя и в этом случае еще не вариант взять у него кота Бармалея, поскольку в это время Мишка уже может попросту не вязать лыка и выпустить его на все четыре стороны искать себе пропитание.

Мишка оторопело смотрел на меня, а я не могла взять в толк почему. Уже хотела снова пошутить, как вдруг вспомнила про парик и родинки, и решила проверить, насколько хорош грим.

– Привет, мой хороший! – произнесла я томно. – С трудом нашла!

– Вы кто? – спросил он сиплым голосом и сглотнул слюну так, что его огромный кадык надолго исчез где-то в ямочке между ключицами, и я вдруг подумала, что он проглотил его.

– Не узнал? – Я поставила сумки на пол, уперла кулачки в бока и склонила голову набок, давая ему возможность получше рассмотреть меня.

Мишка замотал головой.

– Полюбуйтесь на него! – обратилась я к невидимым свидетелям. – Дети без отца живут, а он водку хлещет!

Мишка вытаращился так, что я испугалась, что его глаза сейчас вывалятся из орбит.

– Какие дети? – выдавил он из себя. Причем прозвучало это из его уст так, словно он держал на себе что-то ну уж очень тяжелое.

– Наши с тобой общие дети! – глумилась я, войдя в роль.