Дерзкий доктор

— Если разобраться в тебе означает, что я опоздаю, так тому и быть. И понять тебя — это именно то, что я намерен сделать. — Я засовываю большой палец ей в рот, двигая им туда-сюда, наблюдая, как ее глаза затуманиваются, когда я имитирую половой акт своим самым толстым пальцем. — Один час, дорогая. — Я засовываю большой палец так глубоко, как только могу, ее рыдание вибрирует у меня по руке. — Скажи — да, сэр.

Мой большой палец высовывается из ее чувственного рта, продолжая размазывать влагу слева направо.

— Да, сэр, — шепчет она, на ее щеках появляется румянец. — Один час.

Собрав всю свою силу воли, я убираю руку и отхожу к двери.

— Пересадки в левой стопке.

Она уже опускается на колени, протягивая руку к папке сверху.

— Спасибо.

* * *

ЧАС ТЯНЕТСЯ МЕДЛЕННО. Мягко говоря.

Я пью кофе на кухне. Разложил ужин по тарелкам и убрал в холодильник, накрыв пленкой. Переключил музыку с Шопена на Бетховена.

Довольно нелепо, но я смотрю в потолок, задаваясь вопросом, находят ли она мои записи настолько интересными, как она надеялась. Что нелепо. Конечно, да. Меня рассматривают для операции Папы Римского, черт возьми. Лучше меня никого нет.

Хотя она могла бы быть такой. Когда-нибудь.

Я не знаю, почему я так уверен в этом факте. Но уверен. Медицинское сообщество нуждается в ней, сегодня вечером я собираюсь выяснить, почему она предпочитает приносить кофе и убирать дома вместо того, чтобы реализовать свой огромный потенциал.

За время учебы в медицинской школе и моей карьеры я встретил очень мало хирургов, готовых помочь кому-то подняться до их уровня. Мой наставник был жесток — и он также был моим отцом. Властный, эгоистичный придурок, который до сих пор практикует медицину в Нью-Йорке. Иногда я даже был уверен, что он пытался удержать меня, чтобы я не превзошел его. Я поклялся не быть таким. Как мой отец и многие хирурги того же профиля. Ожесточен по отношению ко всем, чей талант близок к их таланту. По мне, так чем больше квалифицированных рук, тем лучше.

Мой телефон подает звуковой сигнал, оповещая об окончании часа, и я немедленно встаю, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Я распахиваю дверь в свой кабинет, ожидая увидеть ее стоящей на коленях перед папками. Вместо этого она сидит за моим столом, задрав ноги. Она поднимает взгляд от папки, которую держит в руках, и морщит нос при моем вторжении.

И это все. Вот так, блядь. Я бесповоротно влюбляюсь в нее.

Цепи обвиваются вокруг моего бьющегося сердца, сковывая меня навсегда, превращая в ее пленника на всю жизнь. Причем с полной готовностью.

— Прочитала что-нибудь интересное? — Я справляюсь с комком в горле.

— Да! — восклицает она. — Все эти исследования по ксенотрансплантации. Как я не прочитала об этом ни в одном из журналов? — Она переворачивает несколько страниц, широко раскрыв глаза. — И то, как ты описал отторжение аллотрансплантата. — Она откидывается на спинку моего стула, явно ошеломленная. — Это не должно было быть возможным, как только были активированы CD4 или CD8 Т-клетки.

Я приподнимаю бровь.

— Я думал, ты уже знаешь, что я гениален. — Мой бесстрастный ответ заставляет ее по-девичьи хихикнуть, и в этот момент я представляю, как она лежит лицом вниз на моем столе, обхватив руками мои бедра. — Здесь много чего интересного. Ты сможешь прочитать больше завтра, когда вернешься в… — Я осматриваю разбросанные листки. — Чистота.

Шарлотта поджимает свои красивые губки, глядя на меня.

— Ты же знал, что я не смогу прибраться здесь, не прочитав каждое слово.

— Виновен по всем пунктам. — Я обхожу вокруг спинки своего рабочего стула, наблюдая, как осознание овладевает каждым дюймом ее тела. Стоя позади ее сидящей фигуры, я тянусь вниз и беру ее за подбородок, откидывая ее голову назад, обнажая горло и открывая мне вид спереди на ее блузку. — Я начну игру, Шарлотта? — Я хриплю, изголодавшись по вкусу ее сосков. На самом деле, любой ее части. — Ничто из того, что ты мне скажешь, не покинет эту комнату. Мне просто нужно проникнуть в эту прекрасную головку.

— Отлично. Но… пожалуйста, не пользуйся скальпелем.

Это вызывает у меня неожиданный смех. Звук, ощущение смеха кажутся совершенно чужими, я так давно этого не делал. То, что эта девушка вдохновляет во мне, нельзя растрачивать впустую. Это то, чего нужно желать и защищать любой ценой.

— Почему трансплантация представляет для тебя особый интерес? — Я спрашиваю. — Это первая правда, которую я хочу услышать. Тогда ты можешь бросить мне вызов.

Несколько долгих мгновений она просто дышит, ее грудь быстро поднимается и опускается.

— Мой отец. Его организм отказался от пересадки печени. Мне было двенадцать. Я не знала, как спасти его, но собираюсь научиться. Так я смогу спасти чьего-нибудь еще папу.

Мне трудно говорить, у меня внезапно перехватывает горло. Я настолько не привык испытывать такую глубину эмоций, что несколько секунд не могу встретиться с ней взглядом.

— Мне жаль. Я нигде не нашел этой информации.