Дерзость надежды

В любом случае, если мы зададимся целью предоставить гражданам достойную медицинскую помощь, мы сможем найти способ сделать это без ущерба для федерального казначейства и введения карточек.

Если мы хотим помочь американцам в преодолении трудностей глобализации, мы должны задаться этой целью. Лет пять назад поздно вечером мы с Мишель проснулись оттого, что в своей комнате плакала наша младшая дочь Саша. Ей тогда было всего три месяца, так что ничего необычного в этом не было. Но плакала она как-то неестественно, мы никак не могли ее успокоить и встревожились. Мы тут же позвонили своему педиатру, которая пригласила нас прийти к ней рано утром. Она осмотрела дочь, предположила у нее менингит и отправила нас прямо в палату.

Оказалось, что Саша действительно заболела менингитом, но в такой форме, которая излечивается внутривенным введением антибиотиков. Если бы не вовремя поставленный диагноз, она могла бы оглохнуть или даже умереть. Мы с Мишель три дня провели с дочкой в больнице, видели, как сестры переворачивают ее, чтобы врач мог взять спинно-мозговую пункцию, слышали, как громко она кричит, и молились, чтобы ей не стало хуже.

Саше сейчас пять лет, и она вполне здоровый и радостный ребенок, как и положено в пять лет. Но воспоминания о тех трех днях для меня до сих пор самые страшные; я помню, как весь мир сузился для меня в единственную точку и как за стенами палаты меня совершенно ничего не интересовало — ни работа, ни планы, ни будущее. И все время я помнил, что, в отличие от Тима Уилера, моего знакомого из Гейлсберга, сыну которого надо было пересаживать печень, в отличие от миллионов американцев, которые прошли через такие же мучения, у меня есть и работа, и страховка.

Американцы готовы соревноваться с миром. Мы работаем больше, чем жители любой другой промышленно развитой страны. Мы готовы к возможной экономической нестабильности и готовы к личному риску, чтобы идти вперед. Но соревноваться мы можем, только если наше правительство предоставит нам средства, которые дадут нам шанс победить, и если мы будем знать, что наши семьи получат поддержку и не пострадают.

Вот такого договора заслуживают американцы.

Вложения в конкурентоспособность будущей Америки и новое социальное устройство нашего государства. Нужно стремиться к обеим этим целям, и тогда они укажут путь в лучшее будущее нашим детям и внукам. Но есть еще один элемент мозаики, еще один старый вопрос, без которого не обходятся вашингтонские споры о политике.

Чем мы платим за все это?

В конце президентства Клинтона ответ у нас был. Впервые за последние тридцать лет мы имели большой бюджетный профицит, а наш государственный долг стремительно сокращался. Председатель совета директоров Федеральной резервной системы Алан Гринспен даже опасался, что с долгами мы рассчитаемся слишком быстро, а значит, ограничим способность резервной системы управлять монетарной политикой. Даже после того, как лопнул дотком-пузырь и экономика сумела справиться с шоком после 11 сентября, у нас были все шансы для дальнейшего роста экономики и предоставления широких возможностей всем американцам.

Но мы избрали другую стезю. Наш президент заявил, что мы сможем победить в двух войнах, увеличить наш военный бюджет на семьдесят четыре процента, защитить родину, усилить финансирование образования, ввести новые правила выписывания лекарств старикам, начать массовое применение налоговых льгот — и все это одновременно. Руководители Конгресса твердили, что сокращение доходов можно исправить уменьшением расходов на содержание правительства, и обманывали нас, даже когда количество казенных кормушек возросло на немыслимые шестьдесят четыре процента.

И вот итог этого коллективного помешательства — самый слабый бюджет за последние годы. Сейчас годовой дефицит составляет почти триста миллиардов, не считая более чем ста восьмидесяти миллионов, которые мы каждый год берем взаймы из трастового фонда «Социальной защиты» и которые, естественно, прибавляются к сумме долга. Он составляет около девяти миллиардов, то есть по тридцать тысяч на каждого мужчину, женщину и ребенка.

Самое страшное не этот долг. С ним можно было бы согласиться, если бы мы вкладывали деньги в то, что сделает нас более конкурентоспособными, — в капитальный ремонт школ, расширение системы широкополосного вещания, установки по всей стране колонок для бензина Е85, наконец. Мы могли бы расширить «Социальную защиту» или перестроить систему здравоохранения. А на деле размер нашего долга есть прямой результат налоговых льгот, введенных президентом. Сорок семь и четыре десятых процента из этой суммы отошло к пяти процентам населения, тридцать шесть и семь десятых — к одному проценту, а пятнадцать процентов — к одной десятой одного процента, то есть к людям, имеющим годовой доход в миллион шестьсот тысяч долларов и больше.

Другими словами, перерасход по национальной кредитной карте таков, что те, кто больше всего выигрывает от глобальной экономики, получают самую большую часть доходов.