Дерзость

- Эй, Петро, - крикнул Шарый Токареву, - выброси это барахло, - и кивнул на тряпки Ганса.

Однако барахло выброшено не было, оно попало в другой дом, и там его тщательно осмотрели, но каких-либо уличающих немца документов обнаружить в одежде не удалось.

- Ну а теперь спать, - скомандовал Шарый, - Ганс, Петро - на печку!

Шарый и еще несколько бойцов легли на полу.

Среди ночи Токарев обул сапоги Ганса и вышел по нужде.

Ганс в это время, возможно, и не спал, но не проявил никакого беспокойства - не лапти же обувать бойцу, чтобы сходить на двор. Вскоре Петро вернулся, зябко поеживаясь, три раза кашлянул в кулак, поставил на место сапоги, забрался на печь и тихо улегся. Все мы за этот день очень устали и не хотелось среди ночи затевать допрос. Достаточно было дать понять Шарому, что в сапоге оказался изобличающий документ, что и сделал Токарев тихим покашливанием.

Еще до рассвета в домах, где остановились наши бойцы, хозяйки стали готовить завтрак - где картошку, где драники - своими продуктами мы не располагали, поэтому никаких претензий к ним быть не могло, накормили нас чем могли, и на том спасибо. После завтрака, когда начало светать, мы ушли в лес. На первом же привале Шарый подозвал к себе Смирнова, Морозова и меня и велел привести Ганса.

Тот, ничего не подозревая, сидел на пеньке и насвистывал какую-то мелодию. Ни слова не говоря, Шарый развернул бумагу, которая была обнаружена у немца, и показал ему. Ганс побледнел, рванулся, но крепкие руки Васи Смирнова не позволили ему даже сдвинуться с места.

- В этом документе, - начал Шарый, - написано, что обер-лейтенант Ганс Мюллер направлен с особо важным заданием к партизанам, и всем немецким учреждениям и частям вермахта надлежит оказывать ему всяческое содействие. В чем заключалось ваше задание?

Мюллер поднял на Шарого полные ненависти глаза и произнес:

- Я вам ничего не скажу.

- Что так?

- Все равно вы меня расстреляете.

- Почему? Если вы располагаете важными сведениями, например, в какие районы, в какие отряды направлены ваши люди, с какой целью их послали, мы сохраним вам жизнь и с первым же самолетом переправим в Москву. Подумайте.

На этом разговор закончился. Шарый распорядился увести пленного.

Когда мы остались одни, подошли и другие бойцы.

- Что с ним церемониться, - заявил Лева, - расстрелять его, и все дела.

- Это не годится, он может дать важные показания, да и не нам этим заниматься. Мое предложение - сдать его партизанам, - сказал я. Шарый согласился.

Примерно через неделю после возвращения в Маковье Шарый предложил мне съездить в разведку под Марьину Горку. За прошедшее время там могли произойти изменения - одни части могли сменить другие. Решили ехать на телеге. Запрягли тройку лошадей. Со мной поехали Саша Чеклуев, Миша Золотов и Саша Стенин.

Путь был не близкий - километров тридцать пять, поэтому до места добрались уже к вечеру Золотову пришлось остаться с лошадьми, а мы втроем зашли к нашей связной. От нее узнали интересную новость: при крушении поезда с ранеными под Осиповичами в ночь на 2 октября 1942 года разбилось восемь вагонов. По слухам, при этом крушении погибло восемьдесят солдат и офицеров противника. Получивший при этом тяжелые увечья генерал скончался. Это была наша работа.

Уже в полной темноте один из партизан отряда "Правда" проводил нас в свой штаб. Данные нашей разведчицы подтвердились. Здесь нас приняли очень хорошо, накормили самих, дали лошадям овса, что было для них редким лакомством, и утром мы выехали в Маковье. Шарый составил текст радиограммы, дал прочитать мне. Затем Зализняк зашифровал ее и передал Хозяину: "В Марьиной Горке расположилось 1800 курсантов зенитно-артиллерийской школы No 0/П-41 Там же находится гренадерский полк No 2635 п/п 11024. На станции Талька гитлеровцы разгрузили 32 вагона с авиабомбами". Сообщили также о результатах диверсии на железной дороге.

Подарки к Октябрю

Нынче в Маковье вечеринка На потолочной балке просторной избы висит маленькая керосиновая лампа В полумраке, в табачном дыму кружатся пары. Девушки и молодые солдатки не чураются партизан и весело отплясывают "Лявониху", падеспань, польку, словом, местные танцы. Наши пока приглядываются Танцы заканчиваются, начинается пляска. Тут уж наши товарищи овладевают кругом и вниманием женской половины. Ну как не заметить лихого плясуна Игоря Курышева, неутомимого Семена Самуйлика, щеголеватого Федю Морозова с бакенбардами и шпорами...

Утомленные и возбужденные расходимся по домам только в первом часу ночи..

На следующий день, 21 октября, снова отправились на "железку". Взяли с собой только мины, батарейки, детонаторы, несколько шашек прессованного тола и детонирующий шнур. Плавленый тол у нас был припрятан под Ражнетовом. Поздно вечером вышли к железной дороге. На этот раз добрались быстро - ехали верхом. Через Свислочь переправились на лодке, лошадей пустили вплавь.