Десант местного значения

– Нас погранцы спасли. В последний момент успели, погнали америкосов. Кстати, они их почти всех порешили, хотя те такие лоси были, ну ты сам видел. А после боя обнаружилось, что из наших всего пятеро уцелело. Командир в медсанбате остался, в Елизово, а двое за нами в другой машине поедут. Когда в медсанбате решали, куда нас, в госпиталь Усть-Большерецка или в Мильково, я упросил в Мильково. Зачем нам Усть-Большерецк, ведь так, Серый?

Серега, только успевавший односложно поддакивать на Сашкин монолог, понял, что Сашка до сих пор не отошел от приснопамятного рукопашного боя. И просто до сих пор боится, до смерти боится. А когда он вспомнил подробности, особенно лениво идущую секундную стрелку на наручных часах того самого морпеха, которого он едва успел убить за мгновение до того, как тот выстрелит ему в лицо, Сергея и самого конкретно затрясло. До такой степени, что он и разговаривать не мог.

Тут подошла, перехватываясь за стойки, с закрепленными на них в два яруса носилками, женщина в форме и со старшинскими лычками на погонах, до этого сидевшая впереди, рядом с водителем.

– Очнулся? Это очень хорошо, а то я даже не знала, что и делать. Там, в медсанбате, ты под себя ходил, пока в беспамятстве лежал. А если бы здесь, в автобусе, такое бы случилось, каково бы нам потом ехать было, все это нюхая? Уж извини за такие грубые подробности. Кстати, утка нужна?

Сергей, вспомнив довоенное время, когда он был с матерью в больнице, в частности, что такое в медицине «утка», молча кивнул. А затем фельдшер, сноровисто вытащив из-под него эту самую посудину, крикнула водителю:

– Семен, остановись на секунду!

«Газон», заскрипев тормозами, неспешно прижался к обочине, и фельдшер, открыв заднюю дверь, по-быстрому выплеснула содержимое посудины, прямо на дорожную щебенку. И стала уже закрывать дверку, когда позади, над горизонтом, унылое серое утреннее небо озарилось далекой вспышкой. Вспышкой настолько яркой, что даже, несмотря на брезентовые плотные шторки на окнах, в полумраке автобуса стало светло, как в летний солнечный полдень. А потом пришел грохот, этот звук заполонил все вокруг, от него у Сергея заложило уши и снова сильно заболела голова. Автобус скрипел и раскачивался, словно хотел взлететь, как при урагане. По крыше застучали обломанные взрывной волной сучья и ветки со стоявших рядом с дорогой деревьев. Фельдшер в оцепенении стояла возле незакрытой двери, когда та, с силой ударившись о кузов автобуса, снова стала медленно открываться. И потрясенным людям внутри предстал во всей красе он. Гриб ядерного взрыва, который с некой величавой неторопливостью поднимался вверх, становясь уже выше обеих стоящих слева вершин вулканов, Авачинского и Корякского. Невообразимого смещения цветов и оттенков, от мрачного серого до ослепительно белого. С множеством молний, багрово-красных и светло-голубых, ветвящихся непрерывно в его кроне. Он был до одури страшен и нечеловечески красив одновременно, и это пугало людей больше всего.

Из оцепенения всех вывел водитель, завернув длинную матерную тираду, одновременно крутя стартер заглохшего двигателя. Тот все не заводился, и водитель, не прекращая материться, выскочил из автобуса, прихватив с собой кочергу «кривого стартера». С ручки автобус все же завелся, водитель снова сел за руль, заорав на фельдшера. Та наконец пришла в себя, закрывая дверь, отгородив раненых от ужасающей картины конца света на востоке. И автобус рванул, увозя потрясенных людей от этого ужаса. Теперь все ехали молча. Никто не хотел говорить, да и что можно было сказать, какие слова найти, после этой картины Апокалипсиса, который разверзся на том месте, который еще недавно назывался городом Петропавловск.

03 ноября, местное время 08:04. Тихий океан, 120 километров к северо-западу от острова Уналашка. Подводная лодка Б-62 проекта АВб11 29-й дивизии 15-й эскадры подводных лодок Камчатской военной флотилии