Десант местного значения

— Передать остальной группе, пусть уходят на остров Беринга, дальнейшие действия группы по ранее согласованному плану. Волнение слишком усилилось.

Оставшиеся пять штурмовиков и почти пустой заправщик, сделав прощальный круг над ордером АУГ, потянулись на север. Там они дозаправятся и оттуда же взлетят на смену дежурной группе, которая сейчас патрулировала побережье Авачинского залива, в поисках советских ракетных установок. Пилоты корпуса морской пехоты почти полностью прекратили вылеты для поддержки десанта. Корпус оставил только два звена «Крусейдеров» для защиты десантного ордера, самолетов ДРЛО и постановщиков помех. Остальные «Крусейдеры» и канадские «Вуду», сменяясь, взяли на себя обязанности воздушных патрулей авианосной группы. Несмотря на ощутимые потери, которая понесла авиация Корпуса сегодня над Камчаткой, самолетов на крохотной полосе аэродрома Никольское не убавилось, а наоборот, прибыло. Поскольку к трем эскадрильям, сидевшим изначально на этой полосе с утра, добавились два флотских турбовинтовых заправщика КА-2В Savage, четыре штурмовика А-3В Skywarrior в варианте постановщика помех и целых 11 «Скайхоков». Если прибавить к ним ранее базировавшиеся 12 канадских CF-101В Voodoo из 410 эскадрильи, 16 F-8B Crusader из VMF-334, 18 F-8С из VMF-333, два заправщика, два «Скайрейдера» ЕА-1D ДРЛО и три транспортных «Дакоты» Корпуса, всего на аэродроме получалось целых семьдесят машин, 11 из которых были далеко не маленькие. Конечно, ряд самолетов постоянно были в воздухе, но все равно аэродром был переполнен. Самолеты стояли крылом к крылу, маленький кусочек площадки возле будки КДП был забит полностью, но большинство машин стояло плотно в ряд, вдоль единственной рулежки. А сама рулевая дорожка тянулась слева от взлетно-посадочной полосы, тоже единственной. И каждый раз, пилоты, взлетая или садясь, проносились буквально в десятке метров от носов или хвостов других машин.

2 ноября, местное время 22–55. Камчатка.

Бухта Безымянная. Штаб 22 экспедиционного батальона морской пехоты.

Подполковник Стейтон устало вытер лоб и вернул радиомикрофон связисту. Несмотря на промозглый дождь и шквальный ветер снаружи, внутри штабного БТР было жарко. Даже слишком жарко, и в прямом, и в переносном смысле. Но теперь, слава богу, все закончилось. Начиная с 18–00, 22 батальон выдавливал красных с южной «челюсти», закрывающей вход в Авачинскую бухту. Продвижение шло тяжело, красные цеплялись за каждый камень. Ситуация осложнялось еще тем, что поддержка с воздуха, так хорошо себя показавшая днем, к вечеру практически закончилась. Танки тоже мало чем могли помочь, местность была для них уж очень неподходящая. Единственный путь, где они могли пройти— узкая полоса берега бухты Крашенинникова вдоль дороги на Рыбачий. Но после того, как коммунисты сожгли первый же «Паттон» из гранатометов, едва он успел проехать по этой дороге 500 футов, подполковник отозвал остальные танки назад. И если бы не восьмидюймовые орудия крейсера «Де Мойн», 22 батальон умылся бы кровью. А так, наводчики, идущие вместе с передовыми группами морпехов вызывали огонь пушек крейсера даже по обнаруженному единичному вражескому пулемету. Орудиям «Де Мойна», стоявшему на якоре у входа в бухту Безымянная, эти задачи были простыми донельзя, ведь до указанных целей было всего три-четыре километра. И к одиннадцати вечера все было кончено. Еще продолжались перестрелки с отдельными мелкими группами на территории военно-морской базы, но в целом за свой правый фланг командование десанта теперь могло быть спокойно.

3 ноября, местное время 01–55. Командорские острова. Аэродром Никольское.

«Центр содержания вспомогательного персонала, набранного из местных гражданских лиц».

Внезапно в ночной тишине, до сих пор нарушаемой только скрипами мебели и стонами девушек, разорвал близкий взрыв. Зазвенели стекла. Потом еще и еще. Завыла сирена, и тотчас же погас свет прожекторов за окном. Застучали, но тут же заглохли, громкие выстрелы зениток, но другие выстрелы, из винтовок и пулеметов, наоборот, все усиливались. Взрывы пошли один за другим, блок-контейнер подпрыгивал и ходил ходуном, как живой. Где-то рядом вспыхну пожар, отблески пламени осветили рыхлое растерянное лицо американца, слезшего с Иниры и лихорадочно искавшего свои штаны.

— Что за срань господня? Раздался его испуганный голос.