Десант. Повесть о школьном друге

- Занимали позиции с ходу, ночью, - рассказывает Г. П. Конов. - Помню, выбрал свой командный пункт на старом немецком кладбище, в каменном склепе. Мрачное место, зато близко к ротам, связь удобная, укрытие надежное и - посуше: дождь лил как из ведра. Стрелковые подразделения зарывались впереди, а минометная рота располагалась неподалеку, позади, за пологим скатом. Я только пробирался на свой КП, где бегом, где ползком, а уже вижу: некрасовцы (так их в полку называли) заняли огневые. Минометы приведены в боевое положение, стоят в окопах, а солдаты, как кроты, зарываются в мокрую землю. Воды - на штык лопаты, а все равно копают… Где же Некрасов? Гляжу, он шагает правее - до нитки промок. С ним - связист, провод тянет… Увидел меня, подбежал: «Товарищ гвардии капитан, я в первую роту, там мой НП будет». Хотел было ему приказать, чтобы оставался со мной, но он опередил: «Там, - говорит, - обзор лучше. У нас, у минометчиков, как? Не вижу - не стреляю. А насчет связи не сомневайтесь - тотчас наладим».-. «Хорошо, - говорю, - действуйте». И он короткими перебежками двинулся вперед и вскоре исчез в темноте. Конечно, я понимал, что имею дело с бывалым офицером, но все же - в новой части, впервые - беспокоился, как-то у минометчиков получится, не подведут ли. И вот не прошло и получаса, как над головой запели наши мины - одна, другая, и на душе полегче стало. А на рассвете, когда фашисты ударили по батальону, минрота, хорошо пристрелявшись, дала шквальный огонь… Толково работала. Такое вот получилось мое знакомство с Некрасовым.

В те часы обстановка была противоречивой, сложной. Достаточно сказать, что частям Городокской дивизии пришлось отражать удар большой группы немецких танков, занимать круговую оборону и сразу после этого, перестроив боевые порядки, штурмовать восточную окраину Гумбинена, а потом и наступать к берегам Балтики. И в этом наступлении Г. П. Конов узнал еще одно важное качество командира минометной роты.

- Наш батальон был штурмовым, а это означало, что он должен решать особо сложные задачи в городских боях, идти впереди, прокладывать дорогу другим подразделениям. Овладевать каменными строениями, подчас укрепленными, как крепости, сражаться на улицах, в переулках, брать этаж за этажом… Дело для меня, да и для батальона, новое. Я переживал: как-то получится. Всякое, конечно, выходило. И неудачи были, синяки и шишки. Но в общем с задачей справились. И за это я благодарен своим новым подчиненным, а в частности, личному составу минометной роты и приданной нам полковой батареи 76 мм орудий. Взять хотя бы Некрасова. Нигде не отставал. Его рота шла за нами, как привязанная. Только развернемся, а огонь у них уже готов. Все рассчитано, проверено. И связь с командиром роты есть - то Некрасов со мной, то впереди, как позволяет местность и требует обстановка. Огонь давали дружный и меткий. Командир он оказался не только смелый, грамотный, но и вдумчивый, как теперь говорят, творческий. Я к нему быстро привык - к его самостоятельности, решительности, спокойной мягкой улыбке… То были наши первые бои, а воевать вместе пришлось еще долго и трудно - до самого последнего боя на косе Фрише-Нерунг…

Надо же! Кадровый офицер, старый фронтовик, перевидавший многих людей, хорошо запомнил не только командирские качества Леопольда Некрасова, но и его улыбку, которую так любили одноклассники, а Ринина мама назвала ее солнечной.

2

- Взгляните в бинокль, - сказал комбат и показал на северо-запад. - Там - Кенигсберг!

В тот день небо просветлело, что нечасто случается в этих приморских местах, прервался полуснег-полудождь, и Некрасов в свой «цейс» увидел далекие заводские трубы, шпили соборов и крыш огромного прусского города.

Это было 27 января 1945 года.

С тех пор как гвардии майор Конов в немецком блиндаже познакомился с Некрасовым и узнал его в бою под Гумбиненом, минуло почти три месяца. За это время случались тяжелые схватки с врагом и недолгие передышки с занятиями тактикой и матчастью. Новые большие бои открылись во второй половине января. Тогда-то Леопольд и отправил письмо матери:

«Дорогая мамочка, сейчас, когда я пишу тебе эти строчки, кругом громыхает и рвется от танков, снарядов и мин. Начался окончательный разгром немецких захватчиков, и, пока это письмо придет к тебе, ты о многом будешь знать. Обо мне не волнуйся: буду жив!»

Таял снег. Ледяная вода хлюпала под ногами. Хотя и густа была здесь сеть дорог, пехоте чаще приходилось пробираться бездорожьем, месить грязь. Артиллерия и танки отстали. Городокская дивизия совершила семидесятикилометровый форсированный марш и в составе 8-го гвардейского корпуса вышла во фланг и тыл мощной Инстербургской группировке противника, способствовала овладению городом Инстербург.

В первые же дни наступления командир минометной роты вновь отличился, о чем сказано в очередном наградном листе: