Десант центурионов

Тверд покачал головой, но пошел за мной. На развилке я остановился, Тверд пошел вперед, зная или угадывая направление. Так мы прошли с полкилометра, как вдруг Тверд хлопнул себя по лбу:

- А мечи забыли! Упырь меня возьми, тебе не помешает в дороге... Жди меня здесь!

Он пропал за деревьями. Двигался он по-охотничьи бесшумно, я не смог бы успеть за ним, если бы даже хотел. Похоже, что не только меч заставил его вернуться, но и карманы побежденных разбойников.

Вернулся он довольно скоро. В руке держал меч, в котором я узнал оружие Громобоя. Хороший клинок, удобная рукоять. Драгоценные камни на эфесе. Видимо, драгоценные - у меня их в жизни не было, а витрины ювелирные я не рассматривал.

- Путешествуй с этим, - сказал Тверд. - Пригодится.

- Спасибо, - сказал я. - Только ножен у меня нет, а нести в руке тяжело...

- Приладим, - пообещал он рассеянно. - Только не знаю, где. Души храбрых попадают в дружину Перуна, а куда попадают эти? Еще говорят о переселении душ. Трусливые и подлые, мол, возрождаются в червях, в нечисти. Если проживут хорошо, то могут возродиться людьми. Если же и людьми еще раз проживут достойно, то останется возможность попасть в небесную дружину Перуна..

Я спохватился:

- Ты... ты зарезал их?

Он подтолкнул меня, сказал участливо:

- Если обеты волхва не позволяют проливать кровь, то я таких обетов не давал. Для чего же рождаются мужчины, как не для драк, подвигов, гибели в бою? Позор для мужчины умирать в постели!

У меня в глазах потемнело от боли и унижения. Недосмотрел, теперь четверо убиты. Да, разбойники, но тоже люди! Теперь эти человеческие ростки срублены мечом Тверда. Не хитри, эти жизни отняты твоей рукой, твоим равнодушием, твоей озабоченностью о себе любимом.

- Ты расстроен? - слышался рядом участливый голос Тверда. - Вот уж не кровь воина в тебе... Но что за племя, где даже волхвы умеют так сражаться? Ведь без магии, дрался по-воински, я видел... Или ты был великим воином? У нас старые рубаки уходят иногда в капища. От слабости, видать. Хотя они говорят мудрено, что как раз от великой силы идут... Никогда их не понимал. Но ты еще молод... Что гложет тебя, Юрай?

- Все-таки уходят, - проговорил я блекло. - Все-таки есть люди.

- Разве то люди? - хмыкнул Тверд. - То обломки. Мужчина рождается для войн и славной гибели! Разве не об этом лучшие песни?

- Самые лучшие не об этом, - ответил я коротко. - Но таких песен немного даже у нас.

- А где ваше племя?

Я развел руками:

- Трудно сказать...

Его глаза были острыми:

- Зрю, не врешь... В самом деле трудно. Очень далеко?

- Даже представить не сможешь, - ответил я честно.

Он некоторое время шел молча, двигал бровями, хмыкал. Сказал раздумчиво:

- Видать, где-то за Рипейскими горами... В стране гипербореев, где никто не бывал. Или в краю грифов, песиголовцев, полканов... Говорят, там муравьи размером с моего кобеля носят из нор вместо песка куски золота..

Я молчал, сохраняя дыхание. Мы углубились в лес, и он становился все дремучее и страшнее.

К вечеру мы вышли к деревне, которую можно было назвать уже селом. Хотя, если память мне не изменяет, тогда еще не знали таких слов, как "деревня" или "село", любое малое поселение называлось весью, а крупное, огороженное частоколом - городищем.

Домов здесь больше, чем в веси Тверда, а главное же - на самом высоком месте виднелось несколько идолов, а в центре поднимается четырехгранный каменный столб. Ближайший к капищу дом выше других, сложен из толстенных бревен. На крыше вращается жестяной петушок, виднеется что-то напоминающее параболическую антенну.

У дороги в село вросла в землю приземистая сторожка. Завидя нас, оттуда вышел рослый красномордый парень. Он был в расстегнутой до пояса вышитой рубашке, на веревочном поясе болтался тяжелый меч. Меч явно мешал, но парень таскал его гордо, передвинув чуть ли не на живот.

- Кто такие и откель? - крикнул он зычно.

Окно в сторожке распахнулось, оттуда высунулся арбалет. Я сперва удивился, потом вспомнил, что на Руси они издавна, только звались самострелами. Тверд покосился на окно, ответил с достоинством:

- Люди из племени полян.

- Зачем?

- Желательно увидеть тиуна.

Мордастый засмеялся, с интересом оглядел нас. Его глаза остановились на мне:

- Чего захотели? Самого тиуна! А по какому делу?

Тверд нахмурился, сказал громко, чтобы его расслышали и в сторожке:

- По важному делу. Со мной волхв из дальних стран. У него есть вести, которые надлежит знать только князю. Кто задерживает его, вредит князю.

Мордастый скривился, но голос его потерял раскатистость:

- По важному делу? Многие так говорят. Пеняйте на себя, если что не так... С тебя шкуру сдерем живьем, я сам это охоче сделаю, а как твоего волхва богам посвятят, лучше и не думать...

Арбалет в окне исчез. На пороге появился второй страж. Он был в кольчуге, выглядел более бывалым, видавшим виды.

- Князь на полюдье, - сказал он негромко, - но у старосты сейчас гостюет тиун. Вряд ли попадете к князю, минуя тиуна. Мелкая птаха... Во-о-он дом старосты. Никуда не сворачивайте. Свернете - пеняйте на себя.