Десант времени (СИ)

- Так нет, вот мой батько только работал обходчиком, - после долгого молчания сообщил красноармеец в простреленной и видно с чужого плеча шинели. - Так я видел как он ходил по рельсам и стукал по болтам, да рельсовым стыкам молотком таким с ручкой.

- Ну, это нормально, это уже ближе к делу, - обрадовался Григорий Семенов и снова бодро улыбнулся. - Так, тому и быть, братки...Что будет, то будет, а будет то, что Бог даст...

- Ну, что шкет, поможешь нам с формой железнодорожной... пару комплектов и мы прорвемся, а там нажремся, - под общий негромкий смех красноармейцев, Григорий потрепал по рыжим волосам парнишку.

- Так были вон там на складах, надо только туды пролезть, но я сейчас сгоняю, - обрадовался беспризорник. - Дядя, а возьмете меня в отряд?

- Считай, что ты уже в нем... Только хлопец, мне будет очень больно и обидно, если тебя беляки захватят.

- Так я мигом обернусь, дядька, ой как жрать охота, - улыбнулся мальчуган и растворился в темноте, словно его и не было.

Среди ночной мглы и тишины, раздались паровозные выхлопы, а также шум работы валов. Мощный немецкий паровоз издавал шипенье, спуская излишний пар.

4

   Комиссар Артузов посматривал со станции железнодорожного вокзала на построенные ряды конницы и о чем-то размышлял. Он видел красных командиров рядом с красным полком. Военком Звонарев и Георгий Семенов на лошадях стояли перед рядами и готовы были сорваться вперед в решительный и смертельный бой с белогвардейской контрой. Они верили в победу и изредка поглядывали на окна коменданта станции, ожидая последней команды комиссара Особого отдела ВЧК.

- Что там, Лацис, Ветров и Проньков не отвечают?

- Нет. Молчит станция Золотухино, как будто там все померли, - разводил руками новый Начальник губернского отдела ВЧК Лацис.

- Ладно, ты раньше времени не вой, рано еще об похоронах говорить... Вот отзвони в Змиевку и Глазуновку, может там уже прошел состав?

Обеспокоенный Лацис не сразу дозвонился до двух станций по пути следования бронепоезда, но везде получил отрицательные ответы. Артузов все больше начинал нервничать и поглядывать на телефон...

- Интересно получается, я вот тут все про этого солдата думаю, ну рыжий, что себя Григорием Семеновым назвал, - Артузов снова закурил сырую махру и тяжело закашлялся. - Вот ведь, война проклятая, пристрастился я к этой заразе, так и помереть не долго...

- Так, что этот Григорий Семенов?

- Ах, вот понимаешь Лацис, какой-то шипко грамотный был этот боец Семенов, словно из буржуазии он.

Лацис хотел было, что-то сказать, но взглянув на Артузова, тут же передумал.

- Понимаешь, он мне сразу как-то не понравился, - комиссар снова подошел к окну и резко обернулся к чекисту, бывшему латышскому красноармейцу Лацису. - Пришел, этот Григорий и все он знает: куда белые собираются пойти. Короче, как дьяк думский...

- Кто такой - думский дьяк? - удивился Лацис, но услышать ответ так и не успел. Тишину огромного вокзала прорезал резкий зуммер телефонного аппарата.

- Артузов на проводе. Так барышня, хорошо давайте Мценск, что там людям не спиться? Ну, да это комиссар Артузов, что вы такие недоверчивые, говорите прямо в трубку, что там стряслось? У попа приход разбежался?

- Так, ты значит заместитель начальника милиции Мценска? Ну вот и успокойся и говори... Что? Откуда у вас белые? Напали, расстреливают, убивают... Сколько их? Не меньше сотни... Понял, держитесь высылаем отряд. Как не кому держаться, все убиты...

Комиссар ВЧК повесил трубку и устало схватился за голову.

- Матерь божья! Белые опять на Мценск напали, убивают и расстреливаю военный гарнизон, милицию, работников Совнаркома... Вот так, Лацис.

- Что делать будем, товарищ комиссар?

- Сам не знаю, Лацис. Эх, жить - мучиться, а умереть не хочется... Как я про все это в Москве доложу? Да меня первого к стенке надо! Но ни чего доберусь я до тебя Гришка рыжий, все жилы выну, а правду узнаю...

Артузов вдруг вспомнил про Лациса и про Мценск. Не долго думая, комиссар ВЧК достал из деревянной кобуры Маузер и прислонил к голове чекиста латышского происхождения.

- Слушай меня сюда, лепетун латышский, бери все свое орловское ВЧК - недоделанное и вместе с броневиком, что на мосту, скачите в Мценск. Помереть разрешаю, но не сгибаться и не продавать свою жизнь задешево... Ты понял, чухонец? А коли не поймешь, я тебя из этого Маузера, да своею рукою, и при всех на площади!

Булыжная площадь городского вокзала содрогнулась от ударов копыт красной конницы и нескольких тачанок позади конного полка, когда комиссар ВЧК Артузов, примкнув к командирам, поскакал вперед, туда откуда должны были появиться белые. Он понимал, что если его сегодня убьют в бою - это будет не худшее, что могло его ждать впереди...

5