Десантники «Сил Спасения»

– А идите знаете куда с вашим выздоровлением! – крикнул он. – Я из-за вас с ума схожу, меня из-за вас в Стажёры не примут! – По щекам его покатились жгучие злые слёзы. – Это вы во всём виноваты! Вы!

– Ну что ж, – спокойно откликнулся Белый, – если тебе так удобнее, считай, что я. В какой-то степени это даже и верно. Только, пожалуйста, без истерик. Ты ведь, насколько я понимаю, парень, а не визгливая барышня. Ну-ка прекрати реветь!

Он немного помолчал, затем продолжил:

– Что же касается твоего выздоровления… Сам смотри – кое-что ведь вспомнил. Ну хотя бы как накурился в семилетнем возрасте, а мама тебе градусник ставила и в неотложку звонила. Ты ведь и не понял тогда, как она перепугалась! Думала, что всё, конец, помирает родимое дитя. Ей и в голову не пришло, что дитя уже сигаретами балуется. И насморк у неё тогда был, запаха ведь и не почуяла…

– Это всё бред! – заорал Костя и отпрыгнул от Белого. Ему стало и в самом деле страшно, даже мурашки по спине заплясали. – Галлюцинации всё это! Не было никакой мамы! Я всю жизнь тут, в Корпусе, прожил!

– Ну, во-первых, слово тут сейчас неуместно. Сейчас ты не в Корпусе. А совсем в другом месте. А во-вторых, разреши полюбопытствовать, ты и родился в Корпусе? Уж не из пробирки ли? – ехидно поинтересовался Белый.

– Может, и из пробирки! Вам какое дело?! Уходите! Зачем вы меня мучаете?! – закричал Костя, безуспешно стараясь унять слёзы. – Да кто вы такой вообще?

Белый вздохнул.

– А вот этого я тебе пока объяснить не могу. Ты ведь знаешь. Да и не было бы в том толку. Потом, конечно, ты многое поймёшь. А пока думай.

– Мне не о чем думать! Вы всё врёте, всё сочиняете, чтобы меня с ума свести! – изо всех сил заорал Костя, делая шаг назад.

– Эти крики я уже слышал. – Белый поморщился. – Часто слышал, в самых разных вариациях. Ни к чему переливать из пустого в порожнее. Да, я понимаю, тебе сейчас плохо. Но так и должно быть. Иначе ничего не получится.

– Что не получится? Что?! – И тут воздух от его крика раскололся и упал на снег острыми стеклянными обломками. Чёрная полоса леса свернулась в кольцо, и Костя вдруг понял, что это не кольцо, а чья-то исполинская, обтянутая кожаной перчаткой рука. Рука дотянулась до низкого неба и с треском разодрала его, словно ветхую простыню. Синие потоки хлынули на землю, но сливаться друг с другом и не думали, текли по отдельности, искривлялись, пульсировали, а потом вдруг разом превратились в бледные круги перед глазами, вспыхнули напоследок голубым пламенем и растаяли во тьме.

В ушах ещё звенело, но Костя знал, что всё кончилось. И, облегчённо вздохнув, открыл глаза.

В окно мутным оловянным глазом уставилась луна. На надраенном линолеуме от неё протянулась бледная дорожка. Тишину нарушало лишь ребячье сопение.

Долго ли ещё до подъёма? Надо же отоспаться после такого кошмара. Похоже, болезнь разрастается. Сегодня Белый говорил с ним куда дольше, чем в прошлый раз. И в памяти почти всё осталось. Что же это всё-таки было? Сон? Или галлюцинация? Одно другого не лучше. Самое страшное – это Белый. Кто он такой? Впрочем, вопрос довольно глупый. Ясно ведь – плод больного воображения. Но почему воображение такое странное? Мама какая-то, градусник…

Несколько дней она продержала его в постели, боялась выпускать на улицу, а ребята ведь заходили, звали в хоккей погонять, клюшка у него была уже новая, синяя с белой надписью «MASTER», тётя Аня подарила на день рождения…

Что, опять?! Опять продолжается бред? Да что же это такое? Какая ещё клюшка, какая там тётя Аня? Нет, пока не поздно, надо Серпету во всём признаваться. Может, и не такая уж страшная у него болезнь. Вылечат и возьмут в Стажёры. Главное – не запустить.

Глава 5 Не всем курение на пользу

Неприятности, конечно же, начались ещё утром. С Костей так всегда было: если недоспишь, вскочишь по звонку на подъём встрёпанный и злой – тут уж весь день добра не жди. Даже если ничего и не случится, всё равно не избавишься от мелких пакостей. То одно прилепится, то другое. Они, пакости, если уж заведутся, так не скоро отвяжутся. На опыте проверено.